Последнее дело Холмса

С дымящейся сигарой во рту я рассеянно созерцал сад. Мое внимание привлек треск цикад, которые как будто передавали некое шифрованное сообщение: «Ал-ко-голь… Ал-ко-голь…» Монотонный рокот доносился словно из прошлого, из той эпохи, которая по-настоящему началась для меня после того, как я сменил лондонские театры на Голливуд. В ту пору я еще не купил и даже не собирался покупать дом в Пасифик-Палисейдс: Эррол Флинн тогда разругался с Лили Дамитой, Дэйв Нивен пребывал в полнейшем восторге от своих успехов, и мы втроем сняли дом Розалинд Расселл на Норт-Линден-драйв, 601, и вели холостяцкую, разудало-запьянцовскую жизнь, шляясь из «Трокадеро» в «Чейзенс», «Браун Дерби», «Док Лоу» и прочие заведения, включая и все шалманы Бульвара. Тогда-то и погрузился я в разливанное море спиртного, и единственное, что оставалось сухим, было изумительное сухое мартини, которое готовили у себя дома Кларк Гейбл и Кэрол Ломбард.

Фокса сделал два шага, чтобы оказаться передо мной и тем самым заставить меня взглянуть ему в лицо:

– У вас есть все качества, которые считаются необходимыми для такой работы. Повторяю, я видел все ваши фильмы.

Я слушал его, перекатывая во рту сигару и щурясь от дыма.

– А какое отношение они имеют к этому островку? И ко всем нам, застрявшим здесь?

Он, как мне показалось, задумался. Потом, словно бы смиряясь с неизбежным, махнул рукой и спрятал ее в карман.

– Когда я еще сочинял романы-загадки, почти все они были вариантами решений, придуманных другими. Мы, авторы, не слишком щепетильны и списываем друг у друга.

– Необычное признание, – заметил я.

– Мне признаваться не в чем. Сам Конан Дойл заимствовал у Эдгара По и у Габорио, не говоря уж о многих других.

– Старые фокусы в новой обертке?

– Именно так. Вспомните Паскаля: «Пусть не корят меня за то, что я не сказал ничего нового: ново само расположение материала…»[20] Примите в расчет и то, что Агата Кристи придумала практически все мыслимые ситуации, а Эллери Квин довел их до предела возможного… Вы читали их?

– Разумеется.

– Под их влиянием до конца тридцатых годов были опубликованы тысячи романов с загадками. И это уничтожило сам жанр. Расследовать преступление за чашкой чая, словно играя в шахматы или решая кроссворд, стало неинтересно. Бледно! Пресно! Жанр, который мы называем «нуар», полностью вытеснил элегантные загадки.

– Это правда, – согласился я.

– Конечно правда. Как я уже говорил, читателя теперь трудно удивить: он требует сыщиков в плащах, злодеев и описания дна. Минуло то время, когда преступник неизменно проигрывал, а в финальной главе, после того как сыщик по порядку представит ему вереницу умозаключений более или менее логичных, хотя, как правило, не очень обоснованных, непременно признавался: «Да, это я убил…» Я имею в виду, что задача прежде переносилась в область математики и решалась ее методами.

– Я понял, что вы имеете в виду. Расследование теперь – лишь предлог, не так ли?

– Несомненно. Сэм Спейд и Марлоу выставили на посмешище Эркюля Пуаро или Фило Вэнса[21]. И после этого авторы эмигрировали в детективы мнимосоциальные – вот как Сименон со своим Мегрэ, от которого так и несет Бальзаком, – читают американскую муть вроде Хайсмит, чьи персонажи не могут разобраться с собственной сексуальной ориентацией, или берутся за простую и жесткую чернуху, где полицейские продажней преступников, за которыми они гоняются. А если подобное творится в книгах, страшно вообразить, что происходит в кино. Публика ныне предпочитает трепетать, а не думать.

– Публика всегда была такой. Вспомните цикл о Фантомасе и Рокамболе или фильмы Бориса Карлоффа и Белы Лугоши.

Фокса взглянул на меня с интересом:

– Вы знавали их? Чудовище Франкенштейна и Дракулу?

– Да, конечно. Был знаком с обоими.

– И они были так же ужасны, как на экране?

– О нет… Немного с приветом, как теперь говорят, но восхитительны.

Довольный моим ответом, он продолжал:

– Но теперь, Бэзил, публика ушла так далеко и шагает так проворно, что никакой Шерлок Холмс ее не догонит. И вы…

Он осекся, увидев мою улыбку. Я очень спокойно договорил за него:

– И я тому наглядный пример, вы ведь это хотели сказать?

– Ну да, что-то в этом роде, – с запинкой промямлил он.

– Похороны Шерлока Холмса, – заметил я печально. – Триллер уничтожил thrill[22] интеллектуальной радости.

Он не ответил. И избегал моего взгляда, словно сознавая, что зашел, пожалуй, слишком далеко. Я успокоил его любезным жестом. Вполне в стиле и духе Шерлока Холмса.

– Знаете, что я вам скажу, Бэзил? Наверно, я устал зарабатывать себе на жизнь продажными полицейскими, мутными сыщиками и опасными блондинками. И потому меня привлекла идея вернуться к интеллектуальному детективу. Восстановить его в правах, пораженных модой, которую навязали нам американскими боевиками и «нуаром».

– Но вы же пишете, следуя именно этому образцу.

– Одно дело – зарабатывать на хлеб насущный, а другое – делать то, к чему тянет.

– И теперь вас потянуло к Эдгару По и Конан Дойлу, а не к Хэммету и Чандлеру?

– Можно и так сказать… Притом что эти двое дьявольски хороши.

Меня это позабавило: