Последнее дело Холмса

Голова у меня пошла кругом. Никогда еще я не испытывал такого смущения и такого раскаяния.

– Должен вам сознаться… – сказал я чуть погодя. – Я приехал сюда, не решив еще, что буду делать дальше.

Она удивилась, но тотчас справилась с собой:

– О чем вы?

– О том, какие шаги предприму, когда во всем удостоверюсь.

Теперь ее напускное безразличие сменилось беспокойством. Взгляд вновь стал ледяным.

– Вероятно, уведомите греческую полицию. Или итальянскую.

– Я должен. Тройное убийство на Утакосе… и, полагаю, тот, кто его совершил, должен ответить.

– Полагаете?

– Что вы предпримете, если я скажу, что больше об этом не знает ни одна живая душа?

Она уставилась на меня с любопытством:

– То есть вы, так сказать, единственный свидетель?

– Да.

Тут на лице у нее появилась улыбка, какой я еще никогда у нее не видел. Такой спокойной злобой повеяло от нее, что мне захотелось отступить на шаг. Я еле совладал с этим желанием.

– Будь это все в романе, – сказала она очень непринужденно, – вам бы постарались заткнуть рот. Как вы считаете?

Я уже овладел собой настолько, что смог обозначить улыбку.

– То есть совершить четвертое убийство?

– Да.

– Сейчас?

– Когда ж еще?

– Так ведь это и есть роман, миссис Мендер… Вы разве не попытаетесь и впрямь меня убить?

Она взглянула в сторону галереи, которую отблеск солнца в озере заливал каким-то ирреальным светом.

– Глупости не говорите.

Я перелистал книгу и нашел то, что искал:

– «Раз-другой за всю мою карьеру я чувствовал, что, изобличив преступника, причиню больше вреда, чем он – своим преступлением»[97].

Она в изумлении обернулась ко мне:

– Вы так считаете?

– Нет. Просто помню, что Шерлок Холмс раз десять по разным мотивам не выдавал злоумышленника полиции.

– Тринадцать, – уточнила она. – Таких случаев набралось у него тринадцать.

– Ну да, конечно. Вы и это знаете лучше, чем я.

Она как будто задумалась.

– Тем не менее… – начала она и осеклась.

– Нет, клянусь Юпитером! – поспешил я прояснить свою позицию. – Не считайте себя в безопасности. То, что я сейчас прочел, касается Холмса. И это не значит, что я собираюсь поступить так же – оставить преступника на свободе.

Наступило долгое молчание. Потом ее очень спокойный голос произнес:

– Не знаю, чего вы добиваетесь, Бэзил. Правда не знаю.

Я задумался над ответом и наконец сказал:

– Вам с этим жить. Быть может, однажды утром вы разбудите меня и расскажете все, а быть может, станете хранить молчание столько, сколько мне еще остается жить на свете. Звать полицию сейчас мне кажется поступком низкопробным. Этот финал больше подходит для книжечек, которые сочиняет наш друг Пако Фокса.

Я сделал паузу, давая ей возможность подать реплику, но она промолчала. Тогда я продолжал:

– Я сейчас сказал, что это роман, и я предпочитаю, чтобы это был хороший роман. Поэтому я уйду со своим молчанием, а вы останетесь со своими сомнениями.

– Какими сомнениями? – наконец подала она голос.

– В том, что в один прекрасный день я не передумаю и не выдам вас. Наказание не из самых суровых, зато просто дьявольски литературное. Быть может, в предвидении будущего вам следует исчезнуть на тот случай, если я все же переменю решение… У вас есть деньги, и это поможет вам замести следы, как вы это сделали на пляже Утакоса. А? Как по-вашему? – С этими словами я оглянулся по сторонам. – У меня создалось впечатление, что прекрасный этот дом скоро будет законсервирован или выставлен на продажу.

Мне показалось, что она затаила дыхание.

– Почему вы это делаете?

– Потому что у вас, быть может, найдется капля разума. Потому что человек, игравший Шерлока Холмса, в определенном смысле в долгу перед девочкой, мечтавшей стать актрисой, – девочкой, которую он не сумел ни разглядеть, ни полюбить… И помочь ей тоже не сумел. Быть может, память об этом заставляет меня переменить первоначальное решение, приведшее меня сюда, – связать последние оставшиеся нити, прежде чем вызвать полицию… Как говорил наш с вами сыщик – а может быть, и я сам: «Я не нанимался исправлять недоделки полиции». Лично я никогда особо не рвался восстанавливать общественный порядок. Тем паче в том мире, где мы живем.

Она молча приблизилась к галерее и оказалась в столбе солнечного света. Он был так ярок, что я зажмурился. И добавил:

– Быть может, так отчасти затянется рана, которую я вам нанес. И которая еще кровоточит.

– Что вы об этом знаете? – пренебрежительно обронила она.

– Сейчас она кровоточит и у меня. Наверно, годы берут свое.

Я взглянул на книгу, которую все еще держал в руках. Медленно перелистал ее, пока не дошел до рассказа под названием «Последнее дело Холмса».

– На том, значит, и остановимся, да? – спросила она, словно вдруг очнувшись.

– Более или менее, – сказал я. – Такая вот странная ничья.

Она задумалась на несколько секунд.

– Погожу собирать чемоданы. Может, вам захочется снова навестить меня и обсудить то, что вы назвали «ничьей».

Я рассматривал ее не без удивления:

– Вам нужно время, чтобы придумать, как бы добавить в список жертв еще одну?

– Возможно… Или, допустим, всего лишь узнать, как вы справитесь с вашими любимыми негодяями.