Последнее дело Коршуна

Звонок известил о начале очередной лекции. Иван Иванович прохаживался вдоль длинного коридора, с нетерпением поглядывая на тот конец, откуда должен появиться декан. Ждать пришлось долго. Вновь раздался звонок. Коридор заполнила шумная молодежь. Капитан облокотился о подоконник, наблюдая за группой студентов, которые остановились и шумно спорили о какой-то лекции. Двенадцать лет тому назад он сам так же горячо обсуждал сухие каноны римского права или статью в последнем номере «Вестника Верховного суда».

Декан появился за десять минут до назначенного времени. Высокий, худощавый, он был одет в пальто по последней моде. В руке он держал черную шляпу. Возле него шла студентка и что-то громко говорила.

Со Степаном Николаевичем Лычаковским капитан встречался не в первый раз. Однажды он уже приходил сюда навести справки о Дубовой. Теперь декан узнал капитана еще издали и первым поздоровался.

— Добрый день.

Степан Николаевич был украинцем, киевлянином. Родным языком он владел блестяще. Говорил певуче, мягко, с придыханием выговаривая «г» и растягивая гласные. Иван Иванович любил украинский язык и неплохо владел разговорной речью. Но в присутствии декана факультета чувствовал, что лучше говорить по-русски. Проще получится. Но то, что Лычаковский и Долотов разговаривали на разных языках, не мешало им находить общий язык взаимного уважения и доверия.

— Опять к нам в гости?

— Как видите.

В деканате Степан Николаевич спросил машинистку:

— Вы людей вызвали, о которых я говорил вчера?

— Утром передала списки старостам групп.

— Хорошо. Сейчас я бы попросил вас сходить в бибколлектор и переписать отобранную литературу.

Со звонком деканат опустел.

— Я вас слушаю, товарищ капитан.

— Меня теперь интересует бывший ваш студент Ян Крижач. Что он за человек, где сейчас? Как вел себя во время учебы? В общем, все, что вы можете сообщить.

— Ян Крижач? — декан так выразительно поморщился, что ошибки в определении его мнения быть не могло.

— А что такое?

— Сразу не скажешь. Но, если надо, я могу вам подробно охарактеризовать его и с политической и с моральной стороны.

Еще в прошлое посещение капитан узнал, что Лычаковский с первых дней работы в деканате ведет дневник, в котором день за днем отмечает все события на курсе. В этих заметках давалась оценка наклонностей и способностей почти каждого студента. Характеристика, какую давал этот суховатый по натуре человек, была точная и верная до последнего слова.

— Я знаю набор 1945 года особенно хорошо, так как с ним начинал свое деканство… Формально биография Крижача весьма обычная для уроженцев Пылковщины. К моменту поступления в институт он жил у родителей. Отец у него поляк, по фамилии Крижановский. Когда-то он имел свою лавчонку и кое-как сводил концы с концами. Но фактически Ян воспитывался у своего дяди, ярого националиста Павла Рудченко…

— Павло Рудченко! — перебил капитан декана. — Не он ли был представителем Рады в Париже в восемнадцатом году?

— Профессор Рудченко — автор «Обзора украинской литературы XIX–XX веков». Вы знаете эту книгу? Она оплевала всю украинскую литературу.

— Он же был во время оккупации Пылковщины редактором националистической газеты «Самостійна Україна». Ясно. Кстати, почему Крижач, а не Крижановский?

— Не знаю. Кажется, дядя настоял на перемене фамилии. В 1944 году Рудченко бежал в Германию, оставив в Пылкове всю свою семью. На вступительных экзаменах Крижач прошел только потому, что у нас в тот год был огромный недобор. Учился еле-еле. Больше держался за счет своей жены, которая делала за него и курсовые работы и дипломный проект.

— Значит, он был женат? — переспросил Иван Иванович. Эта деталь опрокидывала предположение об интимных отношениях Крижача и Дубовой, и его обрадовало это сообщение.

— Не совсем так. Я позволю себе грубое выражение. Когда Крижач перешагнул порог института, он был восемнадцатилетним сопляком, но воображал себя донжуаном. Одевался он всегда по последней моде. Я, получая около трех тысяч в месяц, и то не всегда мог позволить себе того, что было доступно Крижачу. С деньгами он обращался чересчур свободно. Ну и одна из местных девушек Анна Заяц, не разобравшись, что это за человек, решила связать с ним свою жизнь. На втором курсе она стала матерью. А Крижач никаких моральных обязанностей признавать не хотел. Твердил и Анне Заяц и всем о своем каком-то особом призвании. Кончилась вся эта история тем, что он расписался с ней, когда почувствовал, что после окончания института придется ехать в район. Тесть нашел ему местечко. А Заяц осталась при нем в качестве дипломированной жены.

— Где его жена сейчас? Где он?

— Для Анны Борисовны Заяц работы в городе после окончания института не нашлось, и сейчас она живет на иждивении родителей. Крижач работает юрисконсультом на картонажной фабрике.

— А не сможете вы мне сообщить их домашний адрес?

— Широкая, 37, квартира 4.

Улица Широкая была одной из центральных в городе, и запомнить ее особого труда не представляло.