Последнее дело Коршуна

После обыска в гостиной состоялся разговор работников органов государственной безопасности с Анной Заяц, на этот раз без ее отца.

— Давно у вас начались нелады с мужем? — спросил капитан.

— Еще в институте. Вначале Ян даже не хотел признавать дочь за свою. Только наш групорг… в институте в нашей группе была одна коммунистка, боевая партизанка, Нина Владимировна Дубовая… Так вот она помогла мне. Но даже и после этого Ян долго не хотел расписываться. Правда, мы обвенчались с ним, но церковный брак законной силы не имеет. Он жил у меня мало. Два-три дня в неделю. Потом уходил на свою квартиру, которую ему оставил его отец, когда уезжал в Польшу. — Женщина помолчала, потом раздраженно продолжала: — Он ругал меня за то, что толстею, будто я в этом виновата. «Ты, — говорит, — никакого интереса для меня не представляешь… Посмотреть, — говорит, — только на тебя, и жить не захочется…» Но я же в этом невиновата. Толстеть я начала после вторых родов…

— У вас еще ребенок был?

— Да. Но он родился мертвым.

Капитан невольно вспомнил сохранившуюся в архиве института фотографию Анны Заяц. Симпатичная девушка, поступившая в институт восемь лет тому назад, ничего общего не имела с этой ожиревшей пародией на женщину.

— И вы не пробовали наладить с мужем семейную жизнь по-настоящему?

— Пробовала. Я за ним следила. Упрашивала. Давала деньги. Ничто не помогло. Когда я его застала на квартире у одной… есть такие, что чужих мужей отбивают… он меня избил…

— Чем же он сейчас занимается?

— Не знаю. Тогда он был без работы. Потом ездил к знакомым в Рымники и еще куда-то. Наверно, там и работает. Но я его часто вижу в Пылкове.

— Где он теперь живет?

— Не знаю… я за ним не бегаю…

Вне сомнения, Анна Крижач знала, где обитает ее Ян. Он ей нужен был даже и такой.

— Вы нам все-таки должны сказать, где находится ваш муж, — настаивал полковник.

— Я ничего не знаю… — залепетала испуганная женщина, — могу только сказать адрес его квартиры, ну и… адрес последней его любовницы.

Капитан постарался запомнить эти сведения. Картина для него и для полковника была вполне ясна. От Яна Крижача, воспитанника матерого националиста, можно ожидать всего.

Полковник вызвал из отдела еще двух офицеров и оставил их на квартире адвоката Заяц поджидать Яна Крижача, а сам вместе с капитаном и лейтенантом Соколом поспешил по адресу, полученному от его жены.

Дом, в котором жил Крижач, слегка отличался от обычных. Помимо традиционной брамы, на улицу выходил высокий чугунный забор, сквозь который были видны деревья. Вход в квартиры был со двора.

Когда сюда прибыли чекисты, невидимое радио транслировало гимн Советского Союза. Калитка во двор была еще не заперта. Они вошли сразу все трое. Предстоял арест опытного бандита. Предусмотреть надо было все, в том числе и попытку к бегству. Поэтому лейтенант остался около чугунной калитки, а капитан и полковник отправились дальше. Каждая квартира имела свою отдельную дверь, которая выходила во двор. Найдя нужную, капитан легонько нажал ручку. Дверь оказалась запертой.

— Что же будем делать, товарищ полковник?

— Сходите к дворнику, вы же в гражданском.

Найдя нужного человека, капитан спросил:

— А вы не скажете, где живет Ян Крижач?

Дворник оказался толковым парнем. Поношенная гимнастерка свидетельствовала о том, что он раньше служил в армии.

— Живет он в седьмой квартире. Но дома сейчас его нет.

— А где он?

— Не знаю. Которую ночь, как я замечаю, не зажигается свет в его окнах.

— Жаль, что не застал его, он мне очень нужен… Может быть, завтра придет? — спросил Долотов.

— Может быть. Он частенько куда-то уезжает. Беспокойный жилец.

Капитан вышел посоветоваться с полковником о дальнейших действиях.

— Ну, что хорошего?

— Крижач несколько дней не ночует дома. Может быть, вскроем квартиру?

— Подождем до завтра.

Дворник вышел вслед за посетителем.

— Пора браму замыкать. Уже двенадцать часов.

— Закроете позже, — твердо сказал полковник.

Увидев перед собой человека с погонами, дворник попросил документы. Убедившись, что перед ним работник госбезопасности, он повеселел:

— Знаете, я не хотел говорить. Думал, что дружок Крижача. А теперь могу не таить. Я семь лет в армии прослужил и, конечно, не могу смотреть на такое безобразие. Неделю его нет. Явился — начинается пьянка. Я раза два говорил участковому, а он выпил чарочку у этого «пана» и успокоился. «У нас, — говорит, — разрешено праздники справлять». А у меня из головы не выходит одно: работает этот «пан» не то судьей, не то прокурором в каком-то районе. Какие там деньги? Зарплата. А проживает тысячи.

— Что за друзья к нему ходят?

— Наверно, такие же, как и он. Притащится, бывало, ночью и звонит. Дворником-то моя жена, а я в трампарке слесарем работаю. Ну, она идет отпирать браму. Этот «пан» с похмелья и сунет ей в руки рублей тридцать: знай, мол, наших. Я уж ее ругал за эти деньги, а она говорит: «За труды мои». Не могу воспитать в солдатском духе, — вздохнул бывший солдат.

После минутного совещания было решено, что капитан с лейтенантом останутся ждать Крижача, а полковник вернется в отдел.

Дворник пригласил капитана: