Последнее «долго и счастливо»

– Вся проблема в Добре, да? Добро подсказывает тебе, что нужно верить и надеяться. Но надежда и вера – это фантомы, иллюзии, призраки! Зло подсказывает, что верить нужно правде – той правде, которая смотрит тебе в глаза. Найди силы и сам взгляни в глаза этой правде – какой бы горькой она ни оказалась. Я тоже сейчас скажу тебе правду. Я всегда мечтала о Рафале. Я все время находилась в правильной школе. Просто долго не понимала, что могу быть счастлива, только оставаясь самой собой, а не пытаясь прикинуться кем-то другим. Давным-давно я постучала в твою дверь с широкой улыбкой на лице и корзинкой хлебцев в руке только для того, чтобы заставить Директора школы подумать, будто я добрая. Я использовала тебя, Агата. Ты была моим золотым ключиком, позволявшим получить то, чего я хотела. Я использовала тебя точно так же, как использовала меня ты сама, чтобы сблизиться со своим принцем. Так что стой смирно и не заикайся о том, что между мной и Рафалом нет любви. Это между мной и тобой ее не было. Потому что наша дружба с самого начала была ложью.

Глаза Софи – большие, горящие – казалось, прожигали Агату насквозь.

– Вот и сейчас на твоей стороне безотказное оружие, которое называется надеждой и верой, а на моей… – тут Софи ехидно усмехнулась. – На моей стороне сущая ерунда – всего лишь вооруженная до зубов армия оживших злодеев.

– Разве это все, что у нас есть, моя Королева? – веселым тоном напомнил Рафал.

– Ах, ну да, как же я могла забыть?! – спохватилась Софи.

Кончик ее пальца засветился розовым огнем. Она повела им, заставляя облако фей подняться выше над деревьями и осветить лес.

В зеленом свете показались сотни, тысячи сидящих на ветвях стимфов – они нетерпеливо переступали когтистыми лапами, раскачивались, не сводя немигающих, лишенных век глаз со своего господина и его новой Королевы.

Вдруг стимфы дружно закричали. Агата и ее товарищи зажали ладонями уши от этого скрежета, а Рафал улыбнулся и даже прикрыл от удовольствия глаза, словно слушал прекрасную музыку.

– Пусть скрипят сколько им вздумается, – громко проворчал Тедрос, морщась от раздирающих барабанные перепонки звуков. – Стимфы на добрых не нападают. Они натасканы только на злых.

– Когда у меня учился твой отец, больше всего я восхищался его способностью не переоценивать свои силы и никогда не высовываться. Если он чего-то не знал, то не лез со своими домыслами, а просто тихонько помалкивал в тряпочку.

Тедрос покраснел.

– У тебя в голове мозгов намного меньше, чем у твоего папаши, однако ты почему-то считаешь себя ну таким умным, ну таким мудрым, ну таким всезнающим! – издевательским тоном пропел Рафал. – Должно быть, ты пошел в мать, а не в Артура. Она тоже всегда считала себя всезнайкой.

– Я не знаю, кто родил тебя, но на месте твоей матери я наложил бы на себя руки, если бы узнал, что ты уродился в нее! – огрызнулся Тедрос. – А я вот очень горжусь тем, что пошел в свою мать.

Рафал окинул Тедроса ледяным взглядом и спокойно ответил:

– Ну, сегодня к вечеру сына у нее уже не будет.

Агата почувствовала, как стоящий рядом с ней Тедрос напрягся.

– А что касается стимфов… Да, их действительно дрессировали так, чтобы они нападали только на злодеев, – хитро усмехнулся Рафал. – Но леса изменились, они уже не те, какими ты их помнишь, маленький принц. На стороне Добра всегда было «долго и счастливо». На стороне Добра всегда была настоящая любовь. На стороне Добра всегда были герои, сражающиеся за правду и справдливость… Но сейчас Добро поменялось местами со Злом. Или, если хочешь, Зло стало новым Добром, и теперь на его стороне и счастливые концы в сказках, и победы, и правда, и любовь. – Он поднял руки вверх и со злорадной улыбкой добавил: – А это значит, что для стимфов Добро стало новым Злом, – и Директор, широко раскрыв рот, во все горло прокричал, обращаясь к стимфам: – Убейте их!

Темная армия издала леденящий душу кровожадный вопль и ринулась на безоружных героев…

Но Рафал снова вскинул вверх руку и заставил оживших злодеев замереть на месте. Директор тоже застыл, грозно глядя на стимфов. Ни один стимф не тронулся со своего места, и постепенно все крики стихли.

– Я сказал – убейте их! – громко и четко произнес Рафал.

Но птицы, похоже, чихать хотели на его приказания.

Над Лесом повисла мертвая тишина, но очень скоро ее разорвал лихой клич:

– Ио-хо! Сюда! Сюда!

Рафал медленно поднял глаза и увидел Мерлина. Старый волшебник сидел высоко на дереве, оседлав стимфа.

– Знаешь, мой дорогой мальчик, я сильно сомневаюсь, что Зло – это теперь новое Добро. Черта с два, если на стороне Добра твои собственные всегдашники и никогдашники.

В кронах деревьев зашевелились тени, из-за стволов высунулись кончики зажженных пропитанных смолой стрел, вложенных в туго натянутые луки. Мерлин взмахнул рукой – и вспыхнул магический свет, в котором стали видны лица лучников.