Последнее Евангелие

- Молю Бога, чтобы здесь нашлось еще что-нибудь, кроме сочинений Филодема, - расстроенно пробормотал Морис. - А то получается, я обманул вас, зря отвлек от изучения останков корабля.

- Да что ты! Я бы ни за что не упустил возможность оказаться здесь, - страстно заверил его Джек. - Филодем - не Филодем. Какая, по большому счету, разница! А с кораблем все равно придется подождать неделю или две, пока не привезут основное оборудование.

- Очень жаль, - сказала Мария, опускаясь на корточки. - Всего лишь второсортный философ. А ведь кто-то пытался спасти его работы, когда началось извержение! - Мария обвела взглядом разбросаный на полу папирус.

- Может, и не пытался, - сказал Костас. - Вдруг, наоборот, решил избавиться от этого хлама, выбросить все?

- Или искал что-нибудь, как ты сначала подумал, - добавил Джек, оглянувшись на жутковатый скелет, его рука будто тянулась к бумагам в комнате. - Что-то есть особенное в этом месте… На кабинет греческого философа не подхоже. По крайней мере точно не 79 года. Слишком много римского… Я почти уверен, это жилая комната, тайное убежище. Место, где можно жить по своим правилам, в совем мире, не беспокоясь, что скажут или подумают другие. К тому же вряд ли грек решил бы выбрать бюсты римских императоров как единственное украшение и любоваться ими, сидя за столом!

Морис снова включил вытяжной вентилятор. Индикатор загорелся красным светом.

- Пусть поработает еще пару минут, - объяснил Морис. - Думаю, мы сможем поговорить и при шуме. А здесь нас не услышат.

Вернувшись к входу, все столпились вокруг Джека с монетой. Он снова взглянул на статую, потом на монету, истертую с обеих сторон.

- Возможно, она была словно напоминание для старого солдата, пожилого человека, жившего здесь в 79 году, - прошептал Джек. - По-видимому, он служил императору Клавдию при вторжении в Британскую империю, а может быть, даже императору Германику за шестьдесят лет до извержения Везувия. Старый вояка почитал своего военачальника, а также его брата и отца. - Взволнованный, он замолчал. - И все-таки монета необычная…

- Почему? - спросил Костас. - Не спорю, находка отличная. Но я согласен с Марией - это всего лишь один сестерций!

- Видишь ли, хранение монет было рискованным делом, - сказал Джек. - В римский период люди особо не привязывались к старым символам власти, исключение составляло лишь коллекционирование. Опасались, что у них увидят атрибуты предыдущего императора. В то время монеты были чрезвычайно важным инструментом политической пропаганды, способом для нового императора представить себя, отстоять власть. На оборотной стороне монеты можно было увидеть памятные образы, прославляющие заслуги императора и его семьи.

- Иудейский триумф императора Веспасиана, - сказал Костас. - Монета из серии Judaea Capta.14 Менора…

Джек ухмыльнулся:

- Отличный пример! Как же мы могли забыть! Эти монеты выпустили в обращение почти два года спустя после извержения Везувия. Еще один известный пример - издани монет императором Клавдием, изображения на которых прославляли покорение Британии войсками Клавдия в 43 году.

- Но эта монета прославляет отца Клавдия. - Костас взял сестерций у Джека и посветил фонарем, чтобы лучше разглядеть. - Кажется, что император совершенно бескорыстно, не преследуя какой-либо цели, выпустил эти монеты. Как трогательно! Мне начинает нравиться этот парень!

- Все не совсем так, - прервал его Джек. - Эта монета относится примерно к первому году правления императора Клавдия, то есть она была выпущена еще до того, как он мог чем-то похвастаться. Обращение к могущественному предку - эффективный способ подкрепить сови притязания на трон, напомнить людям о добродетелях родителя. В 41 году, когда Клавдия провозгласили императором, Рим только начал оправляться от четырехлетнего безумия императора Калигулы, который приходился Клавдию племянником. Единственное, чего тогда хотелось народу - так это возвращения к старому режиму. Самоуважение, честность, целостность семьи - все, что так ценилось во времена предков, было по душе римлянам. Во всяком случае, в теории - точно.

- В Италии, - прошептал Костас, - семья - традиционно самое главное.

- Клавдий стал императором не по собственной воле. Убедить его возглавлять империю стоило огромных усилий. Такого упрямца в истории страны еще не было, - продолжал Джек. - В зрелые годы, по воспоминаниям современников, его часто видели плетущимся позади охранника! Клавдий больше был похож на ученого или историка. Он чтил память отца и всю жизнь мечтал присоединиться к армии, подобно брату Германику, перед которым преклонялся. Когда Клавдий стал императором, у него появился шанс осуществить свою мечту. К тому же вступление на престол каждого нового императора, даже Калигулы и преемника Клавдия Нерона, всегда сопровождалось шумными празднованиями и благочестивыми заявлениями о возвращении к истокам, о конце распутства и коррупции и напоминаниями о добрых делах предков.

- Клавдий оправдал ожидания народа? - спросил Костас.