Последнее искушение свободой

– Значит, говоришь, что у тебя не было выбора. Смотрю, совсем очеловечествовал, уже рассуждаешь, как они, всегда кричащих, что нет выбора. Ха-ха! Их выбор и заключается в том, чтобы жить с жалобами на это, и больше ничего. А выбор есть всегда. Хотя я не совсем справедлив к ним. Ведь есть же ещё свободолюбивая человеческая прослойка, считающая свою избранность, как свой выбор, и они в соответствии с этим и живут, взяв себе право выбирать за других.

– Ну, вам с вашего места видней, – предполагаю я.

– Конечно. Ха! Да только сейчас мы с тобой находимся на одном уровне, – хитро замечает он.

– Да неужели? – не соглашаюсь я.

– Ну, конечно же, нет, – вновь закатывается он.

– Смотрю, вы сегодня на позитиве.

– А как же иначе, здесь под этими сводами царит только позитивное право. И тебе скоро представится случай увидеть местное лицо этого позитивного права. А, кстати, вот и первое наметилось. – Закончил фразу, вставая навстречу дородному господину, Денница.

– Вас не услышать нельзя, – подходя к нам, с улыбкой заявил дородный господин.

– Вы бы лучше так прислушались к моему предложению, – проявив взаимную мимикрию, ответил Денница, повернулся ко мне и представил мне сего господина.

– Вот, знакомьтесь – фон Траст, а это – указывая на меня – скажем так, наш человек по связям с общественностью.

После чего последовал обмен нашими рукопожатиями.

– Наш барон, возможно, в скором времени (если, конечно, согласится на мои условия) станет нашим партнёром. – Продолжил Денница, представляя мне более детально моего визави, правда, при этом он в основном обращался к нему. – Мы с ним уже давно ведём переговоры, и я вижу, что он уже практически готов на всё, чтобы заключить со мной сделку. – Промолвил Денница.

– Да хоть чёрту душу заложу, – засмеялся Траст.

– Ну, это другое дело, тогда, я думаю, наши дела сразу же сдвинуться с мёртвой точки. Только смотрите, не передумайте, – засмеялся Денница.

– Да ни за что на свете, – покатываясь от смеха, ответил Траст.

– Смотрите, у меня память хорошая, – вторил Денница.

– Ну, мне пора к своим – просмеявшись и затем, пожав нам руки, откланялся Траст.

– Да вы, я смотрю, без работы не можете, – присев назад, спросил я.

– А как же иначе, от меня, как от главного акционера, зависит будущность стольких людей, – попивая вино, проговорил он.

– Я что-то не пойму. Вы сейчас о чём? – спросил я.

– Ну как же, разве ты не знаешь главного акционера компании? – с деланным удивлением задался вопросом он.

Я же, поняв по его ответу, что об очевидном не следует спрашивать, промолчал. Деннице не нужны были вопросы, чтобы он говорил.

– А что тебя удивляет? Да я, возможно, первый капиталист, и мой капитал не разбазаривается, а только преумножается с каждым днем. И скажу тебе без ложной скромности, я довольно рачительный хозяин. Конечно, мой капитал специфический, ну и что же? – сказав это, он вдруг поворачивается к соседнему столику, за которым ближе всего к нему сидит очень красивая девушка и, протягивая к ней свой бокал с целью чокнутся, говорит ей грудным голосом: «Да, душа моя». Девушка, загипнотизированная его взглядом, поднимает свой бокал и, чокнувшись с ним, не сводя с него глаз, выпивает. Денница, как ни в чём не бывало поворачивается ко мне и продолжает:

– Скажу тебе, ничего не скрывая. Совесть – вот тот капитал, который обеспечивает наибольшую прибыль. Основы капитализма зиждутся на том правиле, что капитал должен работать, и наши современные капиталисты, следуя этому правилу, пускают в оборот самое ценное, чем обладают, надеясь получить свой кусок прибыли. Вот так они акционируют свой личный капитал и создают свои акционерные общества по интересам. В основном, это открытые общества, но есть в этом обществе и свои закрытые клубы.

И ведь, что интересно, именно те общества, позиционирующие себя, как самые открытые, и есть самые закрытые. Так что, куда ни глянешь – везде правит совестливый капитализм с человеческим лицом. Ха-ха! Покажи мне это совестливое человеческое лицо! «Да здравствует капитализм, где главный бенефициарий – всё же я!», – закатился смехом он.

Пока же он всё это мне говорил, на сцене в это время закончили подготовку, и по шумам из микрофонов, переродившихся в голос ведущей, стало ясно, что официальная часть вечера началась. Денница, сообщив мне, что ему требуется отлучиться, оставил меня одного. Но не прошло и пяти минут, как места рядом со мной заняли незнакомые мне гости, при этом место Денницы так и осталось свободным.

Если смысл пересказывать так называемую официальную часть торжества? Думаю, что нет, все они со своими речами калькируются в одном месте, и только разве что, разняться именами и названиями. При этом все номинанты напряглись в ожидании перевода их в доминанты.

Но я всё же попытаюсь, расставляя собственные акценты, кратко представить вам стенограмму одной из речей.

* * *

Ай-даа у-нес-лоо… лу-наа-ти-ки… ю-ли-аа-наа… доо-ми-ки… и-ди.

Оо-наа-вос-кли-цаа-лаа… – Аплодисменты. И т. д. и т. п.

Ай-даа, ай-ваа… пригласим А. А. – Аплодисменты. И т. д. и т. п.