Последнее крымское предупреждение

Злоумышленники говорили по-русски. Видимо, это были жители Крыма, в котором украинская мова не больно-то приветствуется.

— Да кури, помрешь быстрее.

Второй был значительно моложе первого. Горлан — кликуха или фамилия? Какая разница?

— Сколько ждать еще, Петрович?

— Сколько надо, столько и ждать, Горлан. Да не трусь ты, это наши воды.

— Ага, докажи это москалям. За двенадцать миль-то мы ушли? Или сколько там надо, чтобы убраться из территориальных вод?

— Ушли, Горлан. Мы уже далеко от них. Жалко, конечно, что горючка кончилась. Только не капай на мозги. Беда невелика. Наши знают, в каком мы квадрате, подберут. А москали в этом тумане ни хрена не увидят.

Несколько минут эти двое еще о чем-то бормотали. Потом тот, который был помоложе, махнул рукой и полез обратно в трюм.

Майор решил, что глупо дожидаться другого удобного случая. Он передвигался, перебирая руками по полу. Темнело стремительно, и никакие осветительные приборы на судне не работали.

Дьявол! Он зацепил что-то металлическое. Какой-то разбитый подшипник покатился по палубе. Дрогнула рука Петровича, держащая сигарету. Вадим застыл, прижался к полу.

Петрович в рубке повернулся вместе с сиденьем, уставился в темноту. Возможно, он что-то увидел, но тьма сгущалась. Это самое «что-то» могло оказаться чем угодно.

— Что за хрень? — проворчал Петрович, выбираясь из кокпита.

Он обошел открытый люк, вышел на палубу.

Вадим метнулся, схватил его за горло, рванул на себя. У того от неожиданности клацнули зубы. Он захрипел, но кричать не мог. Майор ударил его коленом в пах, чтобы отпало последнее желание сопротивляться, прижал к левому борту. Коренастый небритый мужчина лет пятидесяти вцепился в руку, сипел, вился змеей. Глаза его выстреливали из орбит.

— Ты кто, падла? — прохрипел он.

Библиотекарь, конечно. На общественных началах работаю. Эх, силенок бы побольше в этот нелегкий час!

Петрович смог оттолкнуть его, но и сам не устоял, сполз по борту, хватая воздух, словно щука, выброшенная на берег.

— Да чтоб ты сдох!.. — Он булькал, давился.

Спасибо, как говорится, за добрые слова и пожелания.

Вадим опять набросился на него, захватил за шею и от всей души треснул затылком о край борта. Потом еще разок. Не иссякла силушка богатырская! Майор нежно обнял противника обеими руками и перевалил за борт. Тело плюхнулось в воду, тут же всплыло и закачалось на волне. Значит, мертвый уже упал. Туда ему и дорога.

У Вадима расползались ноги, в голове вертелась мультяшная карусель. Но он среагировал, когда раздался топот на лестнице, попятился через проход, скорчился между сиденьями.

Горлан услышал шум, решил проверить, что происходит, вывалился на палубу и завертел головой. Это был рослый молодой мужик с квадратной челюстью. Так вот вы какие, настоящие украинские патриоты.

Он сразу обнаружил тело, которое плавало на поверхности, оторопел и как-то недоверчиво уставился на него.

Вадим ударил ногой в бедро. Противник согнулся пополам, взвизгнул. Майор подался вперед, схватил его за шиворот, встряхнул, дважды врезал в висок, потом по челюсти и в глаз. Только бы силы не покинули. Горлан оказался здоровым как бык, заорал как оглашенный.

Да что ж ты так вопишь-то, придурок?!

Вадим ударил еще раз. В голове у него все плыло. Он отдавал себе отчет в том, что где-то топают ноги, успел отшвырнуть от себя поганца, повернулся.

С нижней палубы вылетел взбешенный Пичулин и ударил в переносицу. Этого оказалось достаточно, чтобы у майора спецназа подкосились ноги.

Его сперва били, потом тащили вниз по лестнице, проволокли через крохотную каюту, забросили в другую. Здесь горела керосиновая лампа, отблески света плясали по иллюминатору, низкому потолку, связанным телам соратников. Он видел над собой искаженные физиономии, его хлестали по лицу. Потом к нему, шатаясь, подошел окровавленный Горлан, начал колотить его ногами, но быстро выдохся и со стоном повалился на узкую кушетку.

— Все, довольно, хватит с него. — Романовский взял лампу, осветил лицо пленника. — Мужик, ты что за крендель, откуда взялся? Сдается мне, я где-то тебя уже видел. Чего молчишь? Будешь говорить?

— Плохо гостей принимаешь, Романовский, — прошептал Вадим разбитыми губами. — Ты сначала напои, накорми…

— Вот ведь сука! — прохрипел Пичулин. — Может, тебя еще и в баньке попарить?

Удар ногой по голове чуть не выбил дух из героя-спецназовца.

— Да мы не шибко-то и любопытные, — проговорил Романовский и оскалился. — Ты офицер спецподразделения, был на теплоходе, верно? Прицепился к нашему катеру, приволокли мы тебя за тридевять земель…

— В то же самое тридесятое царство, где ты и сдохнешь, — пробормотал Вадим. — Это я, Романовский, не дал тебе угробить людей. Это мои бойцы взяли Громанько и Стеценко, когда они минировали павильон. Так что извини и подотрись. А мое имя и фамилию тебе знать вовсе незачем.

— Тварь! — резюмировал Романовский, награждая Вадима сокрушительным апперкотом.

Но тот еще не убыл в зазеркалье, плавал на поверхности. Диверсанты, ряды которых он немного проредил, снова ругались. Хрустела клейкая лента. Ему вязали в запястьях руки за спиной.