Последнее письмо из Греции

На улице нас резко окружает шум. Оживленная суета мгновенно сметает духовную безмятежность, жара контрастирует с прохладным полумраком священного места.

– Какая красивая церковь, – говорю я, когда мимо проносится мопед, – такая спокойная и тихая по сравнению с уличной суетой.

– Да, особенная для моей семьи. Я здесь бываю каждую неделю, чтобы поставить свечку.

Мне вспоминается консервативная религиозная греческая культура, где сердцем государства является семья. Я далека от богобоязни и набожности, а здесь это часть жизни. Интересно, за кого он ставил свечку. За сильной внешностью скрывается уязвимость, а в глазах печаль. Но я не жду, что он посреди улицы раскроет самые темные секреты.

– Я тоже поставила свечку, прежде чем идти в галерею и выяснить, не смогут ли они помочь в поисках картины. А потом хотела подняться в замок, – отвечаю я, показывая на крутой подъем в другом конце города.

– Замок сегодня закрыт, видите, как хорошо, что я вас встретил. Боги снова послали меня на выручку… – смеется он.

Я рада, что мне не пришлось проделать напрасный путь, и, несмотря на то, что заручилась не обращать внимания на Тео, любуюсь игривым огоньком в его глазах. Тео точно послан мне богами – умопомрачительно красивый, каким я его помню на вечеринке в саду Кристины. Душа трепещет каждый раз, когда я его вижу.

– Вы уже говорили с другом в Афинах? – спрашиваю я, быстро возвращаясь к дневным делам и поездке.

– Я оставлю сообщение для Никоса и ваш номер телефона, хорошо? Вам нужна помощь, чтобы поговорить в галерее? Я неплохо говорю по-английски, но по-гречески гораздо лучше, – предлагает он, и улыбка медленно расцветает на лице.

Хоть я понимаю, что у него свои дела, меня неудержимо к нему тянет, я хочу быть рядом с ним. Конечно, он чувствует, как накаляется между нами воздух. Я стараюсь, чтобы он не отвлекал меня от дела, но он такой изобретательный, что устоять трудно. Мне и впрямь может понадобиться помощь с переводом.

– Если вы не заняты, я бы не отказалась, помощь всегда пригодится.

Я прикидываюсь безразличной, но возможность лишний раз провести с ним время согревает сердце. И все же к поискам картины его лучше не привлекать – не ровен час, забуду, зачем приехала в Грецию.

Поднимаясь по холму, мы подходим к магазину с белым фасадом. По сравнению с другими эта постройка явно новая. Даже те магазинчики, которые продают побрякушки туристам, выглядят традиционно: каменные домики с окрашенными окнами.

Фасад галереи стеклянный, поблескивает на свету. Тео открывает мне дверь, и мы входим в просторную комнату с кондиционером. На фоне белого декора выставлены современные работы.

Тео проходит вглубь магазина к девушке за столом и что-то быстро говорит, показывая на меня. Слышится слово «Angliká», англичанка. Она кивает и, посмотрев ему в глаза, краснеет. Я сочувственно улыбаюсь про себя: видимо, не на одну меня он так влияет. Тем временем рассматриваю картины на стенах – маминых среди них нет. У меня немного падает настроение, хотя, несмотря на буйное воображение, я и не жду, что пропавшая картина будет висеть прямо передо мной. Тео отходит от стойки и подталкивает меня вперед.

– Ваша очередь, – вежливо говорит он, оставляя меня одну, хотя я не просила.

Я благодарна ему, не хочу впутывать его в поиски, опасаясь отвлечься и забыть о том, что ищу. Он рассматривает какую-то картину в передней части магазина, а я улыбаюсь сильно накрашенной девушке с накладными ресницами.

– Kaliméra, – нервно и взволнованно начинаю я. – Нет ли у вас работ художницы Линдси Кинлок?

Она хмурится, постукивая по клавишам ноутбука.

– Как пишется имя? – спрашивает она, когда первый поиск не дает результатов.

Я роюсь в сумочке в поисках ручки и достаю копию маминой картины. Я протягиваю ее девушке и пишу мамино имя на листе бумаги, который она ко мне подталкивает.

– Я ищу эту картину, – сообщаю я, пока она рассматривает фотографию. – Названия не знаю, но на обороте есть надпись.

Она переворачивает листок, и при виде маминого почерка на меня накатывает грусть: «Судьба нас то сводит, то разлучает. Метони V».

Пальцы девушки летают по клавиатуре: сначала она ищет фразу, а затем, покачивая головой, вводит мамино имя. Я оглядываюсь и вижу, что Тео рассматривает коллекцию на витрине. Я чувствую странную ревность в отношении картины, мне почему-то не хочется подключать его к важному для меня поиску. История кажется слишком личной, чтобы ему доверить, и это, конечно, нелепо – разве я не собираюсь показать копию всем, кто может мне помочь? Но вот от него хочется держать картину подальше. Он меня и так отвлекает. Я складываю листок и кладу в сумочку. Девушка поворачивает экран, показывая пару миниатюр.

– Эти работы мы продали, но только копии, не оригиналы.

Я наклоняюсь ближе – нет, это не то, что я ищу. Репродукции мне знакомы – самые популярные из маминых работ, выпущенные ограниченным тиражом. Мне немного не по себе из-за того, что в первый же день поисков я так сильно надеялась найти картину.