Последнее письмо (ЛП)

Мускулы на его челюсти напряглись, а глаза стали жесткими. Это был не тот парень, который нежно завязывал бутсы моему сыну или обнимал мою дочь. Это был парень, который зарабатывал на жизнь убийством людей.

— Ты хочешь сказать, что жизнь Мэйзи находится в руках не только врачей… но и страховой компании? Они решают, жить ей или умереть?

— Не так многословно. Они не решают, может ли она пройти лечение, а лишь оплачивают его. Остальное — на мне. Именно я должна посмотреть на ее врачей и сказать, могу ли я позволить себе такую цену за жизнь моей дочери.

На его лице промелькнул ужас, этот парень видел и делал такое, что мне, наверное снилось бы в кошмарах.

— Неплохо закручено, да? — спросила я с насмешливой улыбкой.

— И сколько же?

— Какая часть тебя интересует? Двадцати тысячедолларовые химиотерапии, которые она проходит раз в месяц? Сто тысячедолларовая операция? Лекарства? Поездки?

Он выдохнул, опустив руки на колени.

— Сколько стоит препарат?

— Наверное, пятьдесят тысяч, плюс минус. Но это жизнь Мэйзи. Что я должна сказать? Нет? Пожалуйста, не спасайте моего ребенка?

— Конечно, нет.

— Именно. Так что я что-нибудь придумаю. Вероятно, ей понадобится два курса этого препарата, а затем пересадка стволовых клеток — в среднем около полумиллиона.

Он побледнел.

— Полмиллиона долларов?

— Да. Рак — это бизнес, а бизнес — это хорошо

Он отодвинул свою тарелку.

— Кажется, у меня пропал аппетит.

— И ты удивляешься, почему я худею, — пошутила я.

Он не рассмеялся. На самом деле он ответил мне не более чем односложно, пока мы шли обратно наверх. Я почти чувствовала себя виноватой за то, что выплеснула на него все, но мне было приятно поделиться всем этим, признать, что многое из этого было несправедливо.

Он просидел рядом со мной всю ночь, ни разу не пожаловавшись на стулья или мониторы. Он следил за каждым уровнем, как ястреб, пролистывал брошюры, люди ходили по коридору снаружи. Он переписывался по FaceTime с Кольтом и Хавок, приносил кофе и читал папку Мэйзи, которая на данный момент была для меня более личной, чем дневник. Он придвинул свой стул как можно ближе к моему, и когда я заснула около полуночи, то легла на его плечо. Бекетт был всем, в чем я отчаянно нуждалась последние семь месяцев. Что я буду делать, когда он неизбежно уедет? Теперь, когда я знала, каково это, иметь кого-то вроде него в такие моменты, в его отсутствие будет в тысячу раз труднее.

Проснувшись, я обнаружила, что Бекетт стоит у кровати Мэйзи. Он смотрел на меня с огромной ухмылкой, когда вошел доктор.

Спотыкаясь, я поднялась на ноги, протерла глаза от сна и ахнула. Мэйзи сидела, широко улыбаясь и смотрела на меня ясными глазами.

— Привет, мама!

Быстро моргнув, я посмотрела на мониторы, прежде чем ответить. Давление снова поднялось, температура снизилась, уровень кислорода повысился. Моя рука метнулась прикрыть рот, колени подкосились, но Бекетт поймал меня за талию и притянул к себе, не пропуская ни одного движения.

— Привет, малышка. Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, — ответила она.

У меня задрожали губы, когда я оглянулась на доктора, который перелистывал карту, слушая доклад другого врача. Было семь пятнадцать утра. Ночная смена сменилась дневной, пока я спала.

— Ну? — спросила я.

— Похоже, лекарства работают. С ней все будет в порядке.

Я уткнулась лицом в грудь Бекетта, пока не потеряла его из виду на фоне Мэйзи. Он обнял меня, и я глубоко вдохнула его запах. Я буквально выдыхала свой страх и вдыхала его.

— Ты слышала это, Мэйзи? Похоже, кто-то все же сможет пойти в школу, — пошутил Бекетт, и его голос зазвучал для моего сердца приятным шелестом.

Он привез нас сюда, заботился обо мне, о Мэйзи, о Кольте. Он перевернул всю свою жизнь, чтобы поселиться по соседству. Он был непоколебим каждый раз, когда я клялась, что не нуждаюсь в нем, и в тот момент, когда я в нем нуждалась, без малейшего намека на «я-тебе-говорил».

Я сделала последний вдох и обернулась к доктору, который удовлетворенно кивнул мне в знак того, что работа сделана хорошо.

— Мы оставим ее здесь, в отделении интенсивной терапии, еще на день, чтобы убедиться, что с ней все будет хорошо, а затем переведем в педиатрию на несколько дней для наблюдения. Лучше перестраховаться.

— Спасибо, — других слов не нашлось.

— У вас тут маленький боец, — сказал доктор и ушел, оставив нас троих наедине.

— Я не вижу Кольта, — тихо сказала Мэйзи, оглядывая свою кровать.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем она говорит.

— Прости, мы так быстро уехали, что я не подумала взять его, — медведь, по-видимому, остался на кровати Кольта, одинокое розовое пятно в море голубого цвета.

— Не волнуйся, мы попросим твою маму взять его, когда она завтра ненадолго заедет домой. Звучит неплохо? — предложил Бекетт.

— Что? Я вернусь домой? — нет, черт возьми, я не собиралась оставлять свою дочь.

— Да, — сказал он, кивнув. — Если ты уедешь к десяти, то сможешь добраться до дома, принять душ и попасть на выпускной Кольта к двум.