Последнее прощай

Разговаривая, он пытался представить, какая она. Было странно слышать только голос и не иметь соответствующей ему картинки. Анна виделась ему с длинными, слегка волнистыми волосами и изящными чертами лица. Большие глаза. Возможно, он рисовал ее себе так потому, что, когда говорил с ней впервые, голос ее звучал несколько по-детски. Не невинно или незрело — для этого она слишком многое пережила, — а потерянно.

— И с чего вдруг эта внезапная одержимость канапе? — поинтересовался он, и уголок его рта приподнялся в улыбке. — Если хотите поговорить о сосисках в тесте, у меня на их счет есть довольно твердые убеждения.

Анна рассмеялась. Броуди уже и забыл, как приятно вызывать у кого-то такую реакцию. В кабинете как будто стало теплее.

— Вы серьезно? Сосиски в тесте? — переспросила она.

— Я стал весьма разборчивым в вопросе сосисочных изделий — не только тех, что завернуты в тесто, — объяснил он, понимая, что со стороны звучит как старый чудак, но почему-то нисколько об этом не беспокоясь. — Может, потому, что живу за городом. Тут неподалеку есть отличные фермерские магазинчики.

У которых, к счастью, действует доставка и онлайн-оплата, но этого он ей не сказал.

— А где вы?

— Девон.

— О, в Девоне хорошо, — мечтательно протянула она. — Я однажды ездила туда в отпуск, очень хороший отпуск…

Она замолчала, и Броуди догадался, что она задумалась о своем муже. Он не возражал — просто ждал, гадая, вызывает это воспоминание у нее радость или грусть. Он пришел к выводу, что дни отпуска связаны с лучшими и вместе с тем с худшими воспоминаниями. Они бывают так насыщены новыми местами и впечатлениями, что становятся богаче и красочнее, чем повседневная жизнь.

Анна еще раз вздохнула, и, когда заговорила вновь, стало ясно, что с мысленным видеорядом было покончено.

— Я далека от деревенской жизни, — с сожалением признала она, — и могу лишь отличить, где у коровы зад, а где перед. Я живу в…

— Не говорите мне!

— Ох… — в ее голосе послышалось недоумение. — Почему нет?

— Потому что на самом деле я просто незнакомец. Вы бы стали сообщать первому встречному, где вы живете? — на этих словах он осознал, что беспокоился бы о ней, поступи она так.

— Ну, нет… но…

— Я забочусь о вашей безопасности. Я мог бы оказаться каким-нибудь душевнобольным убийцей-преследователем с топором, а вам бы это даже в голову не пришло.

Анна снова рассмеялась. На этот раз смех был еще глубже, заливистей. Этот звук начинал ему нравиться.

— А вы не такой? — спросила она, пробуя придать своему голосу серьезный тон — не вышло.

— Нет, — ответил Броуди, пытаясь сдержать улыбку, потому что хотел привести веский довод. У него тоже не вышло. — Но именно так я бы и сказал, не думаете? Особенно если бы я был душевнобольным убийцей-преследователем с топором.

— Броуди, вы, кажется, забываете, кто кому названивает нежданно-негаданно. Если что, это мне стоит о вас беспокоиться.

Не поспоришь.

— И кстати, — продолжала она, — я живу в Лондоне. В пригороде. Учитывая, что в этом городе живет порядка девяти миллионов человек, я не думаю, что с моей стороны сообщать об этом слишком рискованно.

— Верно, — согласился он, — но нам, вероятно, не стоит забывать о том, что мы незнакомцы. Мы разговаривали-то всего несколько раз. Предлагаю пока придерживаться базовых правил: места без конкретики, имена без фамилий.

Пару мгновений Анна молчала.

— Хорошо. Звучит разумно.

Он убеждал себя, что, выстраивая все эти границы секретности и анонимности, защищает Анну, но так ли все было на самом деле? Разве в глубине его души не таилось настойчивое желание защитить и себя самого? Не зная его точного адреса, она могла существовать только на том конце телефонного провода, а это расстояние было вполне безопасным. Неужели его потребность в изоляции достигла таких масштабов?

— Кстати, — вновь заговорила Анна, судя по голосу, меняя тему беседы, — насчет волованов. Думаю, мне стоит объяснить… — и она повела рассказ о семье ее мужа, от которого временами лицо его то омрачалось тенью неудовольствия, то озарялось улыбкой от услышанного.

Когда история была окончена, он со вздохом заметил:

— Знаете, в чем ваша проблема?

— Будьте добры, просветите меня, — сказала она ровным тоном, едва скрывающим сарказм.

— Вы позволяете своей свекрови сосредоточивать всю власть в своих руках.

— Что? — голос Анны взлетел на октаву. — Нет, это не так! Я ничего ей не позволяла. Она украла ее. Самолично захватила!

— Не-а, — продолжал Броуди, не переставая улыбаться, — вы сами ее отдали. И продолжаете отдавать — всякий раз, когда с ней общаетесь.

— Нет, неправда!

Он уже ждал, что из его трубки вот-вот повалит пар, пока она несколько секунд молча закипала на другом конце, но потом она вдруг спросила:

— Вы так думаете?

— Мне кажется, вы на это способны.

— Как же так? — чуть не плача, выдавила она.

Он сделал глоток виски, решая, как бы получше сформулировать мысль.