Последнее прощай

В эту минуту закипело молоко и пеной полезло через край сотейника, с шипением заливая стальную поверхность плиты. Анна подскочила, схватила кастрюльку и убрала ее с раскочегаренной конфорки. Затем взглянула на беспорядок.

— К черту! — заключила она и, оставив сотейник на столешнице, отправилась в гостиную. — Забудь про шоколад. В этой ситуации подойдет лишь один напиток.

Она вернулась, держа в руках два стакана «Лагавулина», и поставила один перед Габи.

— Виски? — недоверчиво нахмурилась Габи.

— Потом еще спасибо скажешь, — отозвалась Анна и снова опустилась на свой стул.

Они с Габи посмотрели друг другу в глаза, подняли бокалы, сделали глоток и поморщились в унисон.

Габи закашлялась, затем сказала что-то на португальском — из того репертуара, который мама бы, вероятно, не одобрила. Она прикрыла глаза и приложила руки к основанию горла — было похоже, что она пыталась на чем-то сосредоточиться. Открыв глаза вновь, она протянула свой стакан Анне:

— Еще.

Анна сходила за бутылкой и поставила ее на стол между ними:

— Ну… и что ты сказала ему?

Габи опустошила второй стакан и с приятным глухим стуком поставила его обратно на стол:

— Я сказала, что он может встречаться со столькими девушками, со сколькими ему угодно, только меня в их числе не будет.

— Умница! И что ты сделала после? Кому-нибудь понадобилось накладывать швы?

Габи покачала головой, губы ее тронула тень едва заметной улыбки.

— Но я вышла из ресторана, оставив его с тирамису на голове.

Анна рассмеялась. Она подняла свой бокал, посвящая тост дерзости Габи.

Улыбка Габи угасла. Несколько мгновений она сверлила глазами свой пустой стакан, затем снова развалилась на столе — длинные волосы ее рассыпались по плечам — и расплакалась. Анна поднялась, обошла стол и, опустившись рядом с подругой на корточки, прижала ее к себе и погладила по спине:

— Хочешь остаться сегодня здесь?

Шуршание кудряшек по столу подсказало Анне, что Габи кивала. Рыдания усилились.

Анна так и сидела рядом, обнимая ее. Вот и вся помощь. И от этого сердце ее разрывалось в клочья. Если бы только возможно было предпринять что-нибудь, чтобы это остановить, — изобрести лекарство, принести себя в жертву богам, вселиться в тело Габи и самой страдать от душевных мук, — она бы ни перед чем не остановилась. Но она понимала, что это недостижимо. Равно как и Габи была не в силах сделать то же ради нее.

Анна проводила Габи на второй этаж и показала гостевую спальню. Она разыскала туалетные принадлежности с новой зубной щеткой и выдала ей свободную пижаму. Умытая и переодетая, Габи забралась в постель и улеглась на облака подушек. Вид у нее был совершенно измученный — она уже не могла ни думать, ни разговаривать.

Анна прекрасно понимала это чувство: когда из тебя выжали все эмоции, то единственное, чего тебе хочется, это просто остаться одной и свернуться в маленький комочек. Спрятаться под одеялом и притвориться, будто остальной мир перестал существовать.

В очередной раз она мысленно простила Габи за ее назойливость прошлых лет. Нелегко целый вечер быть свидетелем того, как страдает твой лучший друг. Должно быть, Габи пришлось особенно трудно наблюдать это неделями, месяцами, годами. Неудивительно, что порой она немного перегибала палку.

Глава 39

Броуди уселся в свое кресло и закашлялся. Да, эта капризная пружина определенно уже дышала на ладан: ее острие неприятно впилось ему в левую ягодицу. Отлично! Он заерзал и, подавшись вперед, поставил кружку на небольшой столик, отделявший кресло от камина. Дежурные пара глотков виски — но в этот раз он добавил к ним кипятка, лимона и щепотку корицы. Этим утром, проснувшись, он почувствовал вялость и жар, а теперь еще добавился насморк. Ну просто замечательно!

Он взял телефон и набрал номер Анны.

— Привет, — едва расслышал он в трубке ее голос.

— Кажется, что-то не так со связью, — предположил он, — я сейчас повешу трубку и позвоню снова.

— Нет! Не надо! — послышался какой-то приглушенный шум, будто она торопилась выйти в другую комнату. Он различал, как затворилась дверь, после чего она снова заговорила:

— Со связью все в порядке. Я просто шептала.

— А, ладно, — подстраиваясь под нее, перешел он на шепот. — А почему мы шепчемся?

— У меня тут кое-кто еще спит.

Броуди почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось. Он сознательно не задавал вопросов о том Джереми, хотя понимал, что они встречались вот уже несколько недель, однако теперь история обрела новый поворот.

— Неудобно получилось… — добавила она.

Это еще кому неудобно…

— Она просто вышла из комнаты и случайно застала меня в ванной. Я-то думала, что она уже давно уснула.

— Она?

Анна вздохнула:

— Габриела. Бедняга. Пару дней назад ее бросил парень. Хотя, на мой взгляд, технически, порвала с ним она, а не наоборот, но он это заслужил. Я предложила ей остаться у меня, потому что, по ее словам, в одиночестве она может плакать сутки напролет, — она снова тяжело вздохнула. — Здесь, по крайней мере, она плачет только полдня…

— Сколько она еще пробудет? — спросил Броуди.

— Я не знаю.