Последнее странствие Сутина

Детуш пишет письмо следственному комиссару полиции Арману Мерлю, которое в будущем всякий разумный человек будет считать выдуманным. Но случай не подчиняется разуму, говорит Элени, и у него есть на то веские причины. Доктор Готт торжествующе размахивает бумажонкой, у него в руке вещественное доказательство. И он нежно держит его перед носом художника.

С начала недели двое пациентов. Дочь соседки, пораненная при аборте (принесла мне двадцать франков), и случайный прохожий, странный тип! Вчера звонок в дверь, пришел мясник, который живет этажом ниже меня, он его и притащил. У парня кровь на рубашке. Лицо пепельно-серое. Свалился перед моей лавкой, говорит мне мясник. Впускаю обоих. Начинаю прослушивать парня.

Ну ладно, я обратно в лавку, говорит толстяк, и я остаюсь наедине с пациентом, который не произносит ни слова. Создавалось впечатление, что он чего-то боится… Одет вполне прилично, но шея вся заросла грязью, и пахнет от него застарелым потом.

Расспрашиваю: ну что, мол, приключилось, старик? Он помялся, потом говорит: это все желудок! У меня язва желудка. По акценту понимаю, что он русский или поляк. Диагноз быстро подтверждается, никаких сомнений, язвенная болезнь желудка, сильная кровавая рвота, кровь красная, но без воздушных пузырьков и не пенится.

Постепенно ему становится легче. Разговариваем. Он рассказывает, что художник, зовут Хаим (он произносит это с гортанным «х») Сутин, только что вернулся из Амстердама, ездил туда, чтобы посмотреть картины Рембрандта; здесь бродил по кладбищу Батиньоль, и вдруг рвота и кровь…

Говорит, что он из Вильны, провел жалкое детство в еврейской деревне в Литве, мечтал стать художником, но там это было невозможно. Раввины это запрещают, но он плевать хотел на религию!..

Знаю ли я Еврейскую невесту Рембрандта? Конечно, говорю. Тогда он с жаром углубляется в технические приемы мастера: Работая над рукавами, он рисовал пальцами… А потом он уподобляет Невесту стиху из Песни Песней: Жительница садов! товарищи внимают голосу твоему, дай и мне послушать его…

И он продолжает, все больше горячась. Урок анатомии? Разумеется, знаю… А подвешенный петух… а Ночной дозор… а освежеванный бык? Да! Да! Да!

Для индусов распад есть становление, говорю я ему… Он мне отвечает: Любовь крепка, как смерть!

Уже вечер, а мы все говорим. С его желудком я не могу ему посоветовать, чтобы он шел ужинать. Я даю ему немного висмута и таблетки от боли.

Мы спорим о плоти… о женщинах… всякой мерзости… он описывает освежеванного кролика… я рассказываю об африканских трупах… гниющей плоти… женщинах…

Невозможно было просто так прервать вечер, поэтому я взял его с собою в бордель…

С сердечным приветом, Луи

Все может быть. Случай не подчиняется разуму, и у него есть на то веские причины. Ничто по-настоящему не подчиняется разуму, возможно, только мечта. Детуш? Что-то знакомое. Когда в 1937 году приятель в «Куполь» сует ему под нос фото, он немедленно узнает врача из Клиши и вздрагивает. Но в подписи указано другое имя. Доктор Детуш, доктор медицины Парижского факультета, взял себе нежный женский псевдоним, имя своей бабушки: Селин. Бросив свою неудачную практику, он, скаля зубы, катапультируется по высокой дуге прочь из Клиши и еще в полете пишет толстый роман: Путешествие на край ночи.

Однако до края ночи пока очень далеко. В 1936 году доктор Бардамю выдает еще один ломоть своей отравленной жизни: Смерть в кредит. Да, он пишет в рассрочку, окольные пути доставляют ему наибольшее удовольствие. Художник сразу же узнает в писателе доктора Детуша. Это он, все тот же, только под другим именем. Он никогда не забудет это лицо.

Он часто видит во сне этого доктора Бардамю, мчащегося вслед за ним на улицах Клиши. Теперь он превратился в брызжущего слюной карлика, в руках у него шелестят едкие листы, на которых он называет истекающего кровью пациента и подобных ему не иначе как паразитами, подонками, мучителями Европы. Это его бранные памфлеты, в левой руке: Безделицы для погрома, в правой: Школа трупов. Доктор кричит, захлебывается собственным голосом, не зря он стал другом и почитателем усатого гримасника: Искоренить, перетравить эти полчища крыс, истребить выродков. Чтобы никого не осталось. Не оставляйте ни одного, вы слышите… кричит доктор-изувер, который когда-то в Клиши подобрал его, художника, и помог ему.