Читаем Последнее время полностью

Мне снилось, что ты вернулась, и я простил.Красивое одиночество мне постыло.Мы выпили чаю, а следом легли в постель,И я прошептал, задыхаясь, уже в постели:«А этот-то как же? Этот?» — во сне, и тоЯ помнил о нем, как вину не забыть давилен.«Ах, этот, который? — смеясь, отвечала ты.Да ну их всех. Закаялась. Ты доволен?»И долго, долго потом лежу на спине,Застигнутый августовским поздним рассветомИ мыслью о том, что спишь не одна; во снеНе видишь меня, а если видишь, то неНапишешь вольным размером стихов об этом.5Блажен поэт, страдающий запоем!Небритая романтика — в чести.Его топтали — мнит себя героем,Его любили — он рычит «Прости»…Что до меня, то все мои потугиПримерить эти почести — смешны.Топтали. В этом нет моей заслуги.Любили. В этом нет моей вины.6Ладно б гений, пускай хоть изгой,Но с рожденья ни тот, ни другой,Обживаясь в своей подворотне,Жил как тысячи, думал как сотни —А не прячется шило в мешке!И жуешь на своем пятачкеЧерствый хлеб круговой обороны,Черной участи белой вороны.8Новые рады заморским гостям,Старые — только татарам.Старые люди идут по костям,Новые люди — по старым.В стае соратников холодно мне,В стаде противников — тесно…Нету мне места на этой земле.Это и есть мое место.9Что я делал? Орал на женуИ за всей этой скукой и злобой,Проклиная себя и страну,Ждал какой-нибудь жизни особой.Не дождавшись, угрюмо подох,Как оно и ведется веками.Что поделать? Суди меня Бог,Разводя безнадежно руками.10Все меньше верится надежде,Все меньше значат письмена,И жизнь, казавшаяся прежде,Все больше смахивает на.Родной отряд не то что выбит,Но стыдно собственных знамен.Читатель ждет уж рифмы «выход»,А выйти можно только вон.11К вечеру холодно. Скоро и лед.Утренник сед.Что-то все реже, все чище мелькнетСиний просвет.Что-то все больше бессолнечных дней,Тусклых ночей —Что-то становится все холодней,Все горячей.12От себя постепенно отвык:От каких-то привычек, словечек…Забываю, как отчий языкЗабывает с годами разведчик.Машинально держусь на плаву.Жаль тонуть — выгребаю исправно.Без тебя же я как-то живу —Без себя проживу и подавно.13Осторожно, мучнисто светает.Неуверенный птичий галдеж.Мне с тобой-то тебя не хватает —Что же будет, когда ты уйдешь?Вид в окошко: труба водостока,Ветки, галки, белье на ветру…Мне и здесь-то уже одиноко —Что же будет, когда я умру?14
Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия