Последнее время

Приморский город пустеет к осени —
Пляж обезлюдел, базар остыл,—
И чайки машут над ним раскосыми
Крыльями цвета грязных ветрил.
В конце сезона, как день, короткого,
Над бездной, все еще голубой,
Он прекращает жить для курортника
И остается с самим собой.
Себе рисует художник, только что
Клиентов приманивавший с трудом,
И, не спросясь, берет у лоточника
Две папиросы и сок со льдом.
Прокатчик лодок с торговцем сливами
Ведут беседу по фразе в час
И выглядят ежели не счастливыми,
То более мудрыми, чем при нас.
В кафе последние завсегдатаи
Играют в нарды до темноты,
И кипарисы продолговатые
Стоят, как сложенные зонты.
Над этой жизнью, простой и набожной,
Еще не выветрился пока
Запах всякой курортной набережной —
Гнили, йода и шашлыка.
Застыло время, повисла пауза,
Ушли заезжие чужаки,
И море трется о ржавь пакгауза
И лижет серые лежаки.
А в небе борются синий с розовым,
Две алчных армии, бас и альт,
Сапфир с рубином, пустыня с озером,
Набоков и Оскар Уайльд.
Приморский город пустеет к осени.
Мир застывает на верхнем до.
Ни жизнь, ни то, что бывает после,
Ни даже то, что бывает до,
Но милость времени, замирание,
Тот выдох века, провал, просвет,
Что нам с тобой намекнул заранее:
Все проходит, а смерти нет.

1998 год

«Адам вернулся в рай…»

Андрею Шемякину

Адам вернулся в рай. От праведных трудов.
На краткосрочный отдых.
Прогулки по садам, сбирание плодов,
Лечение на водах.

Он бродит меж дерев, припоминая сорт,

Перезабыв названья.
Что хочешь надкуси: хоть яблоко апорт,
Хоть яблоко познанья.

Он медленно отвык от тяпок и мотыг,

Он вспомнил прежний климат,
Он вспомнил все слова, каких земной язык
Не вспомнит и не примет.

Привык он на земле молиться о дождях,

О сборе урожая…
Глаза, как у коров, ладони, как наждак,
И кожа, как чужая.

Он долго жил не здесь, а там, где каждый звук

Пришпиливал, как мету,
К бокам своих коров, к делам своих же рук:
На слово — по предмету.

Но есть другая речь, которая парит

Подобно паутине,
И ею наконец он с Богом говорит
Не только о скотине.

А ты, жена, поспи. Потом опять рожать

В обещанном мученье.
Беседы двух мужчин тебе не поддержать:
Темно ее значенье.

Покуда вы в раю, пусть спорят ни о чем,

Не сдерживая пыла,
И яблоки грызут… Тем более потом
Все будет, как и было.

Придется разбирать обширный чемодан,

Оставленный при входе,
Невыметенный дом готовить к холодам,
Молиться о погоде,

Вытягивая воз, надсаживая грудь,

Теряя счет заплатам…
Но знать, что где-то есть. Все там же. Где-нибудь.
Меж Тигром и Евфратом.

1994 год

«Мне не жалко двадцатого века…»