Последнее задание Гвенди

Больше нечего сказать, поэтому Гвенди на верхнюю кнопочку на своей последней коробочке с кнопочками. Рассеянное красное кольцо светило у подножия Карманной Ракеты, слабый свет, который и не сравнится со свечением солнца. Выдаёт ли он опасную радиацию? Возможно, но имеет ли это какое-то значение? Слабина выходит из кабеля-приятеля, он делается натянутым, и затем Гвенди отдаляется от станции «Много Флагов». Она знает, что никто не смотрит, но она машет рукой ему в любом случае. Затем он за ней. Она дотрагивается до контроля за скоростью дважды, легонько и начинает двигаться быстрее, летя в горизонтальном направлении за Карманной Ракетой со своими расставленными ногами. Это чем-то похоже на сёрфинг. Но это что-то, что она никогда не испытывала. Что никто не испытывал, думает она и смеётся.

«Гвенди», - голос Кэти звучит тусклее. Скоро и он прервётся. Уже космическая станция «Много Флагов» удаляется, сверкая в солнечном свете как драгоценный камень в пупе земли. «Ты в порядке?»

«Идеально», - говорит Гвенди, и она, действительно, так себя чувствует.

Она себя так чувствует.

53

ПЯТЬ ЧАСОВ СПУСТЯ

Теперь, осталось только красное кольцо ядерного двигателя Карманной Ракеты впереди неё, в то время как она тянет её стабильно вперёд в черноту. Это напоминает Гвенди о прикуривателе приборной панели в старом «Шевроле» её отца. Имеется температурная шкала среди дюжины или около того цифровых показаний внутри её шлема, и она обозначает внешнюю температуру как -435 градусов по Фаренгейту, но её костюм тёплый как тост со своими 72 градусами. Её оставшийся кислород опустился до 17%. Осталось уже не долго с этого момента. Конечно, нет никакой школы скорости среди показаний датчиков, поэтому Гвенди не имеет понятия, как быстро она двигается. Имеется лишь слабое ощущение движения, либо оно вообще отсутствует. Когда она выглядывает из-за своего плеча (не так уж легко в костюме, но всё же возможно), Земля выглядит точно так же – большая, голубая и прекрасная – но космическая станция «Много Флагов» затерялась из виду. Гвенди смотрит вперёд ещё раз на Млечный Путь. Она желает, чтобы ярчайшей звездой был Скорпион, но она довольно уверена, что это Сириус, также известный как «Собачья Звезда», потому что она в созвездии Большого Пса. Это заставляет её думать о таксе своего отца – сосисочное собаке по клике Пиппин. Окей, вот только это неправильно, не так ли?

«Пиппа», - она шепчет. «Пиппа – такса».

Она опять теряет свой разум. Туман возвращается.

Гвенди сосредотачивает свои глаза на Сириусе, который находится примерно на 10 часов в её поле видения. Вторая звезда с правой стороны и прямо до утра, думает она. А это откуда? Гензель и Гретель, не так ли? Но это не верно. Она бродит по своему потускневшему разуму за правильной историей или сказкой и, наконец, вспоминает её: Питер Пэн.

15% кислорода уже, и это будет гонка между заканчивающимся воздухом, которым можно дышать и концом её способности к мышлению. Вот только она не хочет умереть вот так, не зная, где она находится… или не зная, почему она здесь находится (всё-таки открытый космос – достаточно грубая ошибка по сравнению с не той автобусной станцией в Касл Роке). Ей бы хотелось умереть зная, что всё это случилось по веской причине. Что в конце концов, она выполнила задание, которое ей было дано. Что она спасла мир.

«Все миры», - шепчет она. «Потому что есть больше миров, чем наши».

Её необязательно умирать в конфузе и смятении, также ей необязательно умирать в холоде и тряске, если её теплота закончится прежде, чем закончится её воздух, которым можно дышать. (Она, похоже, вспоминает Кэрол – если у неё было такое имя – говоря, что теплота продлиться дольше, но температура её костюма начала снижаться на 1 градус за раз). У неё есть другой выбор.

У неё есть только одно разочарование. В 1984 года, 10 лет после того, как Ричард Фаррис отдал ей шкатулочку с кнопочками, она пришла, чтобы забрать её. Он сидел с ней в маленькой кухне. Они если кофейный торт и пили молоко как старые друзья (кем они фактически и являлись), и мистер Фаррис рассказ ей её будущее. Он сказал, что её примут в «Писательскую Мастерскую штата Айовы», и так оно и случилось. Он рассказал ей, что она собирается выиграть награду (Оденься в своё самое красивое платье, когда возьмёшь эту награжу»), она так и сделала. Не Нобелевская премия, но «Книжная Награда от газеты Лос-Анжелес Таймс», на которую нельзя было и чихнуть. Он сказал ей, что у неё будет много чего такого, что рассказать миру, и что мир послушает, и это было правдивым пророчеством.