Последней главы не будет

Я угадала почти все, но так ни разу и не подняла руку.

Не то чтобы я уж очень-то и стеснялась, просто в качестве приза была объявлена бутылка хорошего шампанского, а мне она была вроде и ни к чему.

Бутылку эту в итоге дали одной сухозадой вобле, чьей-то подружке из наших отдыхающих дам.

А я все сидела и сидела, такая нарядная, и искала среди этого балагана хоть какую-то реакцию в мой адрес от Платона, который был все это время занят организацией и проведением этого идиотизма.

Как жаркой волной обдало – я подняла голову и наткнулась в густой, орущей на все лады толпе на его взгляд.

Он слегка кивнул мне головой, усмехнулся, улыбнулся, отвернулся и… метнулся в сторону барной стойки.

Благость мою как рукой смело.

Я затушила сигарету и, стараясь уйти как можно незаметней, направилась от веранды ко входу в гостиницу.

Парочка местных, из обслуги, катили с веранды столик, заваленный грязной посудой и бокалами. Завидев меня, эти два черных низкорослых таракана, поблескивая в темноте глазами, даже и не думая скрывать свое восхищение, оскалились, нагло пялясь на меня, и только что не присвистнули!

«Ну ладно, придурок, вот видишь, я – королева, а ты веселись себе дальше!»

Я кинулась к лифтам, лихорадочно нажимая все кнопки подряд.

А мужики эти, похоже, подумали, что я и вправду боюсь того, что они меня изнасилуют!

Скинув в номере свои неудобные красивые туфли, я плюхнулась на кровать и готова была вот-вот разрыдаться.

Злоба, ревность, отчаянье – все это против моей воли так и рвалось наружу, бессмысленно мечась взглядом по обоям и безвкусным натюрмортам на стенах, ища, за что бы уцепиться, чтобы хоть себя ненароком не покалечить.

Может, разбить эту пошлятину?!

Я сама далеко не великий художник, но вот так, откровенно халтурно, писать нельзя!

Жаль, что я теперь много не пью.

Определенно, сто граммов либо крепкая оплеуха смогли бы хоть как-то заземлить меня и заставить адекватно реагировать на ситуацию.

Не придумав ничего лучшего, я, как была в одежде, накинула на себя покрывало, дотянулась до выключателя и сжалась в комок в темноте.

Все. Так и буду лежать до утра.

Может, помру.

А может, и нет.

В темноте я стала успокаиваться.

Вот если бы еще эта музыка, рвущаяся сюда с танцпола и так нагло, без спроса, проникающая в мое укрытие, стихла, я бы точно сейчас уснула!

Это не моя музыка.

Это не мой праздник.

Я закомплексованная, несчастная дура, которая ни на секунду не может расслабиться и просто жить как другие.

И ведь больше всего я злюсь на саму себя, потому что повода злиться на Платона у меня нет, как нет и морального права на это.

Да, а зачем тогда с утра нужно было битый час подле меня на пляже сидеть, и будто случайно, едва касаясь, ловить своей рукой мою руку, и оставлять ее, самому замирая и почти не дыша, рядом с моей, и заставлять мурашки бегать по всему моему телу?!

Зачем звонить мне в номер по пустякам, зачем за мной все перепроверять, зачем убеждаться в том, что я точно пойду на мероприятие, которое, как он, надеюсь, понял, мне на самом деле на фиг не нужно?!

Ответом на мои клокочущие «зачем» да «почему» послужил телефонный звонок.

И тревожный, и радостный, такой неожиданный, он словно разбил темноту уже начинавшей холодить ночи.

Я, почти не меняя положения тела, потянулась рукой за трубкой.

– Да.

– Ты чего ушла? У тебя все в порядке?

– Да. – Я сглотнула ком.

– Ты врешь.

– Да.

Пауза.

Мне было прекрасно слышно то, что происходило сейчас рядом с Платоном: официанты все продолжали греметь посудой и что-то тарабарили на своем языке.

Понятно, вечеруха закончилась. Звонит из бара.

Я высунулась из своего укрытия, прислушалась к улице – да, музыка действительно стихла.

– Может, выйдешь, поболтаем?

– Нет.

– Что – нет?

У него был сейчас такой голос, что мне захотелось немедленно упасть в него и раствориться.

– Нет. Не выйду.

Я вдруг усмехнулась про себя.

Вспомнила шутку: «Девушка сказала “нет” и пять минут была дико горда собой, потом шесть часов проревела и теперь пьет вот уж второй день».

– Да что у тебя случилось?! Может, я сам зайду?

– Валяй.

Сказав это, я тут же нажала отбой.

Минут через десять раздался робкий стук в дверь.

Я, силясь изобразить сама перед собой, что мне типа совсем этого не хочется, встала и поплелась открывать.

Когда я распахнула дверь, похоже, даже Платону было слышно, как колотится мое сердце.

А все-таки зря музыка стихла.

– Вот. Я принес лекарство.

Платон держал в руках два коктейля в больших пузатых бокалах, украшенных дурацкими бумажными зонтиками, палочками и трубочками.

Я равнодушно пожала плечами и кивнула ему в сторону балкона.

Мы сели друг напротив друга и, не сговариваясь, оба закурили.

Я – свои зубочистки с ментолом, он – свои, покрепче.

Молчали долго…

И коктейль с веселыми зонтиками нам совсем не помогал.

Разговор у нас явно не клеился.

И все же я поймала себя на мысли, что даже так мне вдруг, в момент, стало значительно лучше!

Ну, пусть молчит. Только бы не свалил отсюда.