Последняя акция

Юра! Отнесись, пожалуйста, серьезно! Тебе угрожает смертельная опасность! Я хотела отправить тебя в Крым, но уже поздно. Попробуй сам уехать куда-нибудь. Парамонова не бойся— он ничего тебе не сделает. Я сама натравила его на тебя — каюсь, но у меня не было другого выхода! Только не смейся, прошу! Ты никогда не понимал, что над тобой висит. Больше ничем помочь не могу — сама влипла по уши!

Прощай. Галя.

Р. S. Я выдала тебе гонорар за все лето. Беги!!!

Усилием воли он заставил себя встать и пройти в дом начальника лагеря, к телефону. Миша позвонил через полчаса.

Вернувшись в коттедж, Юра застал Полину Аркадьевну за чтением Гельдерода. Но он сразу догадался, что она не читает, а смотрит в одну точку. Он взял у нее книгу, и она спокойно, с сухими глазами сообщила ему:

— А Ксюша умерла.

— Поешьте, Полина Аркадьевна, — ни с того ни с сего предложил Соболев. — Вам надо набираться сил.

Юра твердо решил ничего не говорить ей о найденных часах.

Лариса Тренина в этот день устроила в лагере баню. После того как попарились все девчонки, очередь дошла до руководителей. Роль истопника взяла на себя Элла Валентиновна и к вечеру умоталась так, что теперь бездыханно возлежала на лавке, распластав свое некрасивое тело. У Ларисы же хватило сил и на Эллу и на Полину, она хорошенько прошлась березовым веником по обеим. «Фигура у нее, как у Софи Лорен! — восторженно оценила она про себя достоинства Полины Аркадьевны. — Будто и не рожала». Лариса была не из тех женщин, что лопаются от зависти, созерцая прекрасное, и потому шепнула на ухо Крыловой:

— Вас в кино надо снимать.

«Дура безмозглая! — подумала в сердцах Элла Валентиновна. Несмотря на всю свою внешнюю безжизненность, она расслышала комплимент Трениной. — Тоже мне эстетка!» — После чего отвернулась к стене.

Тренина рассчитала все правильно — Полина после бани ожила. Лариса выдала ей чистое белье и хотела проводить в гостевой коттедж, но та наотрез отказалась и, вопреки правилам приличия, заявила, что спать будет в доме Соболева.

— Что ж, — пожала плечами Лариса, — он вполне безопасен.

Последними в этот день мылись мальчики и Соболев. Они и в самом деле мылись, а не парились, потому что вода была чуть теплая — такова уж их рыцарская доля! Парней в лагере к концу смены осталось семеро, и Генка Просвирнин, саксофонист, являлся заводилой в этой компании. Он травил анекдоты и театральные байки, отчего плескаться в холодной воде ребятам становилось все веселей и веселей. Единственным контрастом всей компании были совсем уже уморенный Соболев да, пожалуй, еще ди-джей, угрюмый и задумчивый.

Юру вовсе не удивило намерение Полины Аркадьевны ночевать с ним в одном коттедже. Он пожелал ей «спокойной ночи!» и провалился в сон. «Второй раз я сплю с ней — сначала в разных комнатах, теперь в одной…» — последнее, что подумал он в этот день. Юра уснул сразу и так крепко, что даже не почувствовал поцелуя на своих губах.

Надо сказать, что девушка Алена не выдалась ростом и поэтому ходила на высоченных каблуках. Дабы не разочаровать гостя, она даже у себя дома не рассталась с туфлями. И если Мишу одолевали сомнения насчет дважды промелькнувшей из коридора в кухню во время его телефонных разговоров смутной тени, то стук каблучков выдал хозяйку с головой. «Так-так, красавица, — подумал он, — одно из двух — или ты чрезмерно любопытна, или кто-то приготовил мне ловушку». Блюм был не из тех людей, что надеются на лучшее и видят в каждом ближнем Иова-праведника. «Как же они, в таком случае, меня подцепили? — продолжал размышлять он. — Ведь все вышло совершенно случайно или я не заметил за собой «хвост»? А может, Михаил Львович, у вас первая стадия паранойи?» — усмехнулся он про себя и прошел на кухню.

— Аленушка, разве можно так долго томить Адама? — поцеловал он ее в стриженый затылок с такой нежностью, что бедная девушка едва устояла на каблуках.

— Какой ты нежный! — прошептала она, но, в тот же миг опомнившись, вскрикнула: — Ой, у меня все горит! — Алена поджаривала хлеб для сандвичей и, отстранившись от Михаила, бросилась спасать подгоревшие гренки.

— Не буду тебе мешать, деточка! — И Блюм вернулся в комнату, уже порядочно задымленную.

— Миша, открой балкон, — крикнула Алена. — Если хочешь, поставь музыку.