Последняя акция

Аккерман. Да.

Следователь. Почему же одна, без Сергея Петровича?

Аккерман. Сережа хотел заняться машиной, у него что-то там с аккумулятором… Мне показалось, что он кого-то ждет. Я не хотела идти одна в лес, но он меня чуть ли не силой выпроводил…

Следователь. Он вам говорил, что кого-то ждет?

Аккерман. Нет. Он был не очень откровенен, особенно если дело касалось работы…

— Что же этот хренов Новопашенцев не проверил состояние его машины?! — взорвался Блюм. — А если и в самом деле был не исправен аккумулятор? А если он и в самом деле кого-то ждал?

— Согласись, Миша, если бы у тебя не увели из-под носа дело Максимова, если бы не похищения девочек и причастность к этим похищениям бывших работников райкома ВЛКСМ, ты бы тоже не обратил внимание на такие мелочи, когда предъявленное обвинение подтверждают факты, улики, свидетельства! — Вадим не на шутку разошелся.

— Чего ты на меня орешь?! — возмутился Блюм.

— Жалко ее, — почти шепотом сказал Жданов, кивнув на толстую папку с делом Максимова, — семь лет сидит ни за что!

— Это еще надо доказать.

Уже на суде Светлана Александровна призналась, что дочь Лизу родила от Максимова и что из-за своей страсти отказывалась ехать с мужем в Германию.

— Думаю, что он туда отбыл, когда посадили Светлану, — предположил Миша, — оставив незаконную дочь на попечение тещи и золовки.

Вадим захлопнул папку с делом, и они отправились завтракать к «Ленчику».

— Преображенская тебе вчера не звонила? — спросил Блюм по дороге.

— Нет. А что?

И Миша пересказал Вадиму вчерашний неудавшийся разговор с Анастасией Ивановной, а также свои воспоминания восьмилетней давности, связанные с областной комсомольской конференцией.

— Темнит она что-то, — закончил Михаил.

— Ну, не будь таким подозрительным, — успокаивал его Жданов, смакуя кофе с коньяком, — возможно, ты затронул какой-то интимный вопрос, и она не пожелала с тобой секретничать.

— Тут кругом интимные вопросы, — не унимался Блюм, — и никуда от них не деться!

— Я бы на твоем месте не возмущался поведением несчастной, убитой горем женщины, а подумал о собственной безопасности. Ведь за тобой началась охота!

— Думаешь, все-таки Стацюра?

Раскосые серые глаза Вадима смотрели куда-то вдаль, в сторону городского пруда, где над водой еще не рассеялся легкий утренний туман и где чайки исступленно кричали, приветствуя выглянувшее из-за облаков солнце.

— Уверен на сто процентов, — после долгой паузы ответил он. — Факты налицо. Что ты ему докладывал в понедельник? Что у нас тогда было? Черный джип и парень со шрамом? Так? И вот уже джип канул в Лету, а Машу Преображенскую похищает простой советский ВАЗ, правда, очень примечательного цвета! Да бог с ним, таких красных ВАЗов в городе не счесть!

— А вчера, — подхватил Миша, — я ему рассказал о старике Калмыкове, доложил о похищении Маши и высказал подозрение насчет Буслаевой.

— Буслаева ночью уехала в Брянск на слет «поисковцев». Это не фенька. В Брянске и в самом деле в понедельник открывается слет, я проверил. Мой человек вылетит туда и последит за нашей дамочкой. Преображенской я сегодня позвоню, поговорим на интимные темы. А вот что делать с тобой, я прямо не знаю.

— Да брось ты! — Миша залпом выпил кофе. — Что я, маленький?

Вадим с интересом рассматривал здание городского почтамта, как будто видел в первый раз. Оно с детства пугало его своим уродством. Он поморщился — конструктивизм не был его любимым стилем в архитектуре, но, увы, именно в этом стиле выстроена половина зданий в его родном городе.

— Неужели ты не понял, Миша, он держал тебя лишь затем, чтобы идти впереди следствия, но ты, видимо, зашел слишком далеко. И вчера, — Жданов сделал глоток, — вчера ты ему ляпнул такое, что он решил тебя убрать. Заметь, не отстранить от дела, хотя мог бы найти для этого причину, а убрать физически! Значит, ты на верном пути. — Вадим наконец улыбнулся. — Посидим еще полчасика? Редко удается посидеть в такое прекрасное утро! И в городе — ни души, будто вымерло все.

— Суббота.

— С шабатом тебя, Мойше!

— Иди к черту! — махнул рукой Блюм.

Вадим вздохнул и серьезно добавил:

— Сдается мне, что и дело Максимова каким-то боком причастно к девочкам.

— Еще бы, — поддержал Миша. — Чего стоит хотя бы тот факт, что похищена дочь Светланы Аккерман?

— Похититель мог и не знать, что это ее дочь.

— Стацюра не мог не знать!

— Тоже верно, — согласился Жданов и спросил: — А эта Элла… Как ее?

— Валентиновна.

— Она как-то общалась с нашими «комсомольцами»?

— Зачем Элла трогала мой чемоданчик, ума не приложу, но, скорей всего, это случайность. Элла в тот вечер не покидала танцплощадку. Я сам тому свидетель.

Еще раз прокрутив в памяти тот вечер с дискотекой, их с Юрой разговор на скамейке возле столовой, свет в окне их коттеджа, истерику Трениной, будто бы совершившей убийство, и найденную потом в чемодане пулю, он снова вспомнил спину лысого в широкой клетчатой рубахе. «Черт!» — вскрикнул тот, когда кавказец случайно задел головой его предплечье.

— Вадик, вчера у того лысого что-то было с рукой. Не в него ли стреляла Лариса?