Последняя акция

16 июля. Шофер не появляется на службе второй день — буду увольнять. Мне это надоело! Сижу безвыездно в городе — нервирую Светку…

(Аккерман в это время жила у Максимова на даче, сказав мужу, что уехала на весь отпуск, сорок восемь дней, к родственникам в Минск, оставив дочь на попечение матери.)

21 июля. Собиралась комиссия по Дню города, докладывал А. А. После того как все ушли, он опять завел разговор о старом. Я спросил, не боится ли он поссориться с правоохранительными органами. Это ему не понравилось, и он ответил вопросом на вопрос — не боюсь ли я поссориться с ним? Тогда я спросил его напрямик: что ему от меня надо? И тут он раскрыл карты. Я зря предполагал, что А. А. нужны деньги. В спонсорах, как я понял, он не испытывал недостатка. Короче, я отказал в его просьбе. Он пригрозил, что сорвет День города. Я тоже, в свою очередь, пообещал ему крупные неприятности…

9 августа. Подготовка ко Дню города идет полным ходом. А. А. пригласил Алену Апину, Катю Семенову и кого-то еще. Не люблю «однодневок»! Через пять-шесть лет о них никто не вспомнит! Шофер мой отрабатывает последние деньки — я уже нашел ему замену…»

На этом дне, 9 августа, дневник Максимова обрывался — наступили горячие деньки подготовки к торжествам, было не до того, а через десять дней его убили.

Блюм отложил в сторону пожелтевшую тетрадку и вернулся к папке с делом. В дневнике явно прослеживаются три негативные линии, и каждую надо тщательно проверить. Первая линия — Буслаева, не получившая денег. Мелко. Миша изобразил на листке бумаги что-то вроде детского рисунка — человечек с растопыренными пальцами и удивлением на круглой физиономии, под ним он подписал: «Максимов». От человечка провел в разные стороны три линии. На конце одной нарисовал девочку в очках и в просторном балахоне, на конце второй — автомобиль. «Вторая линия — шофер, которого Сергей Петрович все выгоняет, да никак выгнать не может. Тоже мелко. И последняя, главная линия — А. А., который чего-то от него хотел, чего Максимов ему не дал. Чего? — Блюм провел третью линию прямо из головы человечка и поставил жирный знак вопроса. — На хрена, спрашивается, писать дневник, изливать душу, исповедоваться самому себе и при этом бояться указать причину своего конфликта с А. А.? Он боится даже имя его упоминать! Во всем дневнике это единственный зашифрованный субъект! Но ничего, теперь до него нетрудно будет добраться! Возможно, что А. А., звонивший Стацюре насчет акции, и А. А. из максимовского дневника — одно и то же лицо. Почему нет?» Он еще раз прошелся глазами по показаниям свидетелей в деле убийства Максимова. Ни Буслаевой, ни человека с инициалами А. А. среди свидетелей не значилось. Зато имелись показания шофера Лузгина Алексея Федоровича. Он слышал, как Светлана Аккерман говорила Максимову, когда вез их в июле на дачу: «Сережа, сколько это еще может продолжаться? Мое терпение скоро лопнет». И что-то еще в том же духе. В деле нигде не указывалось «бывший шофер» Максимова. «Значит, так он его и не уволил», — заключил Блюм.

Жданов ворвался в свой кабинет в возбужденном состоянии и с порога объявил:

— Хорошие новости, Миша! Заваривай чай.

— Неужели нашел таксиста?

— Нашел. Опознал он по фотографии Преображенскую. Он посадил ее в районе Сиреневого бульвара в первом часу ночи. Они поехали на Степана Разина, то есть к ней домой. Там она просила подождать его пять минут, и затем он отвез ее на улицу Антона Валека, к дому номер четырнадцать.

— Я знаю этот дом! — воскликнул Миша. — Это дом бывшей партийной номенклатуры.

— Правильно, Блюмчик! Верно мыслишь. В этом доме живет Иван Стацюра.

— Поздно же она собралась к нему в гости…

— Она до него не дошла. Стацюра вчера прямо с работы уехал на дачу. А вот где нашу Анастасию Ивановну подцепил убийца — это загадка.

Судя по всему, она его хорошо знала, — предположил Миша, — решила излить душу, и тот моментально сообразил, что ее надо убрать. Убийство не продумано — это факт! Попытка имитировать самоубийство ему не удалась.

— Они начали торопиться и делать ошибки. Но, заметая следы, могут наломать еще не таких дров!

— А у кого Преображенская была на Сиреневом бульваре? Тоже кому-то изливала душу? Надо проверить, кто из ее знакомых проживает в тех краях.

— Уже узнал по ее телефонной книжке — никто в тех краях не проживает.

— У нее могло не быть телефона этого человека, или она получила его телефон и адрес через кого-то из знакомых. Надо обзвонить всех.

— Хорошая идея, — согласился Вадим. — А что нового у тебя?

И Миша объяснил ему на примере своего рисунка необъятные возможности примитивного искусства.

— Своих ребят я завтра переброшу в архивы горисполкома. Этого А. А. нам надо из-под земли достать. Тебе смогу выделить только двух человек. Думаю, хватит, чтобы прочесать этот ужасный остров?

— Вполне.

— А я поеду на дачу к Максимовым. Пора уже познакомиться с Лидией Егоровной.

Миша засобирался.

— Где встретимся завтра и во сколько?

— Потом договоримся. Ты лучше скажи, где будешь сегодня ночевать?