Последняя аристократка

Аполлон посмеивался, что Аренский - из тех, кто смотрит, но не видит. А если и видит, то не принимает близко к сердцу, так что, в отличие от многих других, проживет сто лет, если, конечно, не окажется на месте своих теперешних подопечных. А от этого никто не застрахован. Люди говорят, что от сумы да от тюрьмы не зарекайся. На что Арнольд лишь огрызался:

- Типун тебе на язык.

Конечно, "ты" у них было только наедине, а при других только "товарищ капитан" и никакого панибратства. Аполлон был прав. Арнольд с самого начала от реальности как бы отключился - так учил его Саттар-ака. Называлось это медитацией, сосредоточением внимания на чем-то определенном. В его теперешнем случае - на работе.

- Если хочешь сохранить свой разум в целостности, умей сосредотачиваться на главном, и ты станешь недосягаем для других, тех, кто пытается тебя изменить в угоду своей цели.

Например, видя изо дня в день тысячи заключенных, Арнольд размышлял, почему они подчиняются всего трем-четырем десяткам охранников? Пусть даже те и с оружием. Ведь если всем навалиться... Кто-то наверняка погибнет, но остальные-то получат свободу. Разве не было в истории того же Спартака?

- Ну, юрист, ну, чудик! - развеселился Аполлон, с которым он как бы между прочим поделился своими мыслями. - А мы на что? У Спартака, про которого ты мне только что рассказал, стукачей не было. И подсадных уток они не знали. Понял теперь, для чего нужна наша служба? Да если хочешь знать, только на нас СЛОН и держится... Я тоже приведу тебе пример, но не из истории, а из природы... Видел, как паук развешивает свою паутину, а потом сидит и ждет? Каждая паутинка, как чуткое ухо. Чуть какая мошка её зацепит, паук тут как тут! А ты - Спартак!

Арнольд не хотел размышлять о судьбе заключенных. Иное дело думать о себе, о своей будущей жизни. Потому он спросил:

- А как у вас с женщинами?

- Можно сказать, никак. Зэчек брать - кожа да кости. Вольняшки - чуть посимпатичнее кикиморы, так к каждой уже чуть ли не очередь выстраивается... Но тебе, как корешу, могу сказать: к нам на остров проституток везут. Ох, среди них и красотки встречаются!

- Проститутки. И ты не боишься подцепить какую-нибудь дурную болезнь? Например, гусарский насморк.

- Это триппер, что ли? А медсанчасть на что? Сначала доктора их осмотрят, а потом уже и мы... поглядим!

Тот день Арнольд 1930 года запомнил надолго, потому что он вместил в себя событие не только неординарное, но и, по мнению Аренского, невероятное. А тем более что главным действующим лицом в нем оказался Аполлон, прежде ни в каких подобных слабостях незамеченный.

Арнольд вообще не подозревал, что у его аскета-товарища могут быть эти самые слабости...

Он как раз сидел за столом и занимался бумагами двух прибывших с разрывом в полчаса женских этапов, когда в кабинет заглянул старшина-надзиратель, по-лагерному, вертухай, и радостно сообщил:

- Товарищ лейтенант, бесплатное кино, воровки с проститутками дерутся!

- Так разнимите!

- А зачем? - невинно поинтересовался тот и, увидев зверское выражение лица Аренского, торопливо добавил: - Там товарищ капитан присутствуют, Аполлон Кузьмич...

Что же, в самом-то деле, Аполлон с бабами не может справиться?!

Аренский натянул щегольскую бекешу, которую подарил ему товарищ и начальник. Полушубок был надеванный, но Арнольд ни разу не задумался над тем, кому он мог принадлежать. Такая мысль просто не приходила ему в голову.

Посеянные когда-то Саттаром-ака семена, похоже, дали дружные всходы. Верховный маг мог бы гордиться своим питомцем, которого теперь не трогало сиюминутное. Он просматривал дела заключенных, почти каждое из которых основывалось на чьем-то доносе, и все больше приходил к выводу, что эти люди заслужили свою участь. Кто-то настучал на них, теперь они стучат на других... Когда-то в университете у него была одна подружка-филологиня. Она, смеясь, прочла ему двустишие кого-то из поэтов-иностранцев:

- Мой друг, смирению учитесь у овец.

- Боюсь, что стричь меня вы будете, отец! $FРоберт Бернс шотландский поэт "пер. С.Маршака".>

В том смысле, что смирение, подобное овечьему, создает для пастыря самые благоприятные условия: хочешь стриги такого, хочешь - режь! Таков удел всех смиренных: хотите быть овцами, будьте, но никого о помощи не просите! Вот так, приговорив сразу всех заключенных, Арнольд и успокоился.

Аполлон как-то показал ему книгу без обложки некоего беглеца с Соловков, изданную в Англии, и Арнольд неожиданно для себя увлекся переводом, просиживал подолгу со словарем над потрепанными страницами и читал воспоминания бывшего заключенного как занимательную книгу ужасов, не замечая, что в лагере эти ужасы творятся сплошь и рядом. Значит, все-таки встречаются люди, которые не принимают свалившиеся на них тяготы безропотно!

На лагерном пункте в ожидании шмона$F%20>Шмон%0> - на тюремном жаргоне "обыск".> скопилось столько вновьприбывших женщин, что у Арнольда от их количества и запаха - несколько дней в дороге, в тесноте и без возможности помыться - перехватило дыхание.