Последняя аристократка

Опять жизнь загоняет Наташу в угол. Казалось бы, кто ей этот бывший студент по кличке Знахарь? А вот поди ж ты! Не только пошла вместе с ним на опаснейшее для жизни предприятие, но и раздумывает, как бы помочь ему убрать... сущую ерунду! Всего-навсего, небольшой заградительный отряд войск НКВД. Кстати, сколько их там может быть? Домик-то сравнительно небольшой.

Наверное, эти слова она произнесла вслух, потому что Петр на них ответил:

- Их там семеро. Остальные стоят на выходе из села. Если точнее, там для них вход, потому что отсюда дорога ведет лишь на маленький железнодорожный полустанок, а оттуда на большой тракт... Как бы они ни называли наше село: мятежным, восставшим, никому и в голову не придет, что крестьяне могут здесь организовать сколь-нибудь серьезное сопротивление. Особенно теперь, когда умирают от голода.

- Значит, в доме их шестеро? - уточнила Наташа, в глубине души удивляясь собственной воинственности.

- Шестеро, - кивнул он.

- А у нас одна винтовка.

- И топор, - добавил он.

- И ты сможешь вот так хладнокровно расстрелять их одного за другим, даже если мы застанем их врасплох?

- А ты помнишь ту яму, полную трупов? Все ещё будешь говорить о людях, на которых у меня не поднимется рука?

Наташа вдруг как наяву услышала далекий голос Катерины: "Иде ты бачыла людыну? Не люды, вовкы, скаженни собакы!"

- Ну, я пошел! - прервал её размышления Петр и шагнул по направлению к дому, где устроили свой пост энкавэдэшники.

- Погоди! - остановила его Наташа, - Все равно одному с шестерыми не справиться. Тут нужна хитрость... Тащи конюха... ну, того, которого ты оглушил.

- И зачем он нам?

- Пусть позовет из дома ещё кого-нибудь, якобы на подмогу.

- Соображаешь! - Алексеев одобрительно посмотрел на нее, и взгляд его будто прояснился. Теперь врач становился уже не смертником, а как бы стратегом.

Оглушенный пришел в себя и, когда Петр приставил к его голове винтовку, задрожал. Глаза его умоляли о пощаде.

- Кто тебе обычно с лошадьми помогает?

- Митька... Некрасов.

- Позовешь своего Митьку, я тебя убивать не стану. Понял?

Алексеев подтащил связанного к крыльцу и вытащил изо рта кляп, не убирая от головы винтовку.

- Зови своего Митьку.

Тот осторожно прокашлялся. Голос его звучал вполне мирно, по-деловому.

- Митька, Некрасов, Гнедок с привязи сорвался, поймать не могу.

Несколько минут спустя в доме громыхнуло что-то вроде пустого ведра. Кто-то матюкнулся, и сонный голос ответил:

- Иду! Ничего без меня сделать не можешь, растяпа!

Петр тут же вернул кляп на место и оттащил связанного в сторону.

Вышедшего на крыльцо он так сильно ударил по затылку обухом топора, что тот скатился со ступенек и замер безжизненной тушей.

- Что там случилось? - крикнули из дома. - Митька, ты что, упал, что ли?

Алексеев склонился над поверженным.

- Готов, - шепнул он.

- Черт знает что! - продолжал ругаться кто-то в доме. Там в соседней комнате зажегся огонек лампы - кто-то начальственный собирался выйти, навести порядок.

Его врач сшиб с крыльца тем же способом, но, падая, военный успел изумленно вскрикнуть:

- Твою мать!

- Товарищ капитан!

Теперь, кажется, проснулись и остававшиеся в комнате дозорные. Они не спешили выходить. Совещались. Петр, пригнувшись у самого окна, слышал, как они переговариваются. Оно и понятно, кто бы в этом глухом селе мог напасть на военный пост? Это же не гражданская война! Не граница. О бандитах в этих краях уже давно не слышно... Как бы то ни было, но выходить никто не спешил.

Здоровые сильные мужики, отъевшиеся на непыльной службе, привыкшие к безропотному повиновению людей, которых они карали и миловали по собственному усмотрению, теперь откровенно перепугались. Как и всякий, имеющий немало грехов на совести и втайне ожидающий за них возмездия. Рано или поздно. Сегодня, им казалось, было ещё рано.

- Ну, и как их теперь выманить, стратег? - вполголоса спросил у Натальи мститель, выводя её из оцепенения - она никак не могла поверить в то, что принимает участие в нападении на военный пост.

- Сделать вид, что дом подожгли, - тем не менее ответила она.

- Молодчина! - он хлопнул её по плечу, как хлопнул бы соратника-мужчину.

- Тише ты, медведь, кости переломаешь! - прошипела она, потирая ушибленное плечо.

Петр сунул ей в руки винтовку.

- Стрелять умеешь?

- Умею.

- Я в сарай, за сеном, а ты стреляй в первого, который высунет нос за дверь!

Никто нос не высунул, но теперь и Наташа слышала, как в доме совещаются.

Алексеев вернулся с двумя охапками сена, которые свалил по обе стороны от крыльца и поджег. Взял у Наташи из рук винтовку, поднял топор, а её заставил отойти подальше, к сараю, и прилечь на снег.

Пламя осветило дом, в котором тут же кто-то истошно закричал: "Горим!" Открылась дверь, и на крыльцо осторожно выглянул мужчина с пистолетом в руке. Он тщетно вглядывался в окружающую темень, но блики пламени мешали разглядеть хоть что-то дальше крыльца.

Почему Петр не стреляет? И сама ответила на мысленный вопрос. Потому что их услышат на другом конце села.

Не услышав выстрела, военный осмелел и быстро сбежал с крыльца, и тут топор его сразил.