Последняя бездна

Над их головами тихо шелестели тяжелые листья пальм. И небо простиралось гигантским черным бархатным куполом. Тучи, набежавшие днем, растаяли, и потому хорошо были видны тысячи мелких и крупных, серебристых, голубоватых, золотых и изумрудных звезд.

Он осторожно вел Марию через двор. Маломощный фонарик высвечивал только ближайший участок дорожки. И Дмитрий не мог не вспомнить, как вот так же впервые пробирались они по морскому дну на его подводном тракторе, видя перед собой лишь узкую светлую полоску.

Ему вдруг подумалось, что сама жизнь, чувства, любовь… – это вот такое же блуждание впотьмах, на ощупь. Когда ты не знаешь, чего ждать за поворотом, когда в любой момент один из вас может оступиться, или из темноты может вырасти непредвиденное препятствие. Когда единственное, что придает тебе уверенности, – это ровное дыхание другого человека рядом с тобой. Хождение в потемках опасно и непредсказуемо. И все же это – то, ради чего стоит жить. Ради счастья сжимать в ладони тонкую руку и ощущать биение живого пульса под пальцами, ради осознания того, что кто-то рядом доверяет тебе, следует за тобой, и ты за него в ответе. Страшно, очень страшно – понимать, что ты можешь не справиться и все потерять… И все же только это ощущение и делает тебя живым.

– Осторожно, тут ступеньки, – охрипшим голосом произнес он, подводя Машу к крыльцу.

– Ага, – еле слышно отозвалась она.

Он пропустил ее вперед, а сам стал подниматься следом, в любую минуту готовый поймать ее, если она оступится в темноте.

Внутри ему сразу показалось как будто слишком тесно. И душно. И некуда было деваться друг от друга.

Дмитрий пошарил рукой по стене в поисках выключателя, бормоча что-то неловкое:

– Да вот… Я сейчас включу свет… Я тебе постелю в комнате, а сам на диване в гостиной…

И Маша вдруг оказалась совсем рядом и шепнула ему:

– Не говори ерунды.

А потом эти губы оказались на его губах. Теперь теплые, почти горячие, жадные, сладкие. И больше он уже ни о чем не мог думать – только чувствовать. Ощущать вес ее легкого гибкого тела, когда вскинул ее на руки. Гладкость ее кожи под ладонями, солоноватый морской привкус ее губ. Чувствовать, как лица касаются ее легкие пахнущие солнцем волосы. И как вся она прижимается к нему – доверчиво, открыто, словно вручает ему в руки себя, свою жизнь, свое тело, свою душу. Бесценный дар, просить о котором он не смел и которым его так внезапно наградили.

Сделав несколько широких шагов, он добрался до кровати, бережно опустил ее на постель и накрыл своим телом. И все почему-то было так легко и правильно, словно они не впервые были вместе, а знали друг друга уже давным-давно. И в тот самый миг, когда она вскрикнула и выгнулась в его руках, он услышал вдруг, как собственный, охрипший от нежности, почти незнакомый голос шепчет:

– Я люблю тебя. Я тебя люблю.

Стивен

Чертов французский мальчишка оказался невероятно утомительным. Дени позаботился о том, чтобы он не пришел в себя до самого порта. Подходя к берегу, они связались по рации с городом и сообщили:

– «Фрея» попала в полосу прохождения смерча. Есть раненые. Предположительно погибшие.

После этого Стивен велел рацию вырубить. Конечно, портовые службы попытаются с ними связаться, но ничего, потерпят. Пусть лучше решат, что оборудование вывел из строя шторм.

Подойдя к берегу, они сразу увидели, что у пирса дежурит «Скорая».

– Сдашь этого лягушатника врачам, – тихо проинструктировал Стивен Дени. – Скажешь, судно швырнуло волной, он потерял равновесие и ударился головой о стол.

– Но он же вспомнит, что никакого шторма не было, – с сомнением возразил Дени.

– Спишут на кратковременную амнезию, – отмахнулся Стивен. Ему сейчас не особенно хотелось разговаривать. – Так всегда бывает при травмах головы.

В том, что команда будет молчать о случившемся, он был уверен. Не в первый раз. Ребята, которых он подобрал для работы, щепетильностью не отличались, а платил он им хорошо. Да и вздумай кто-нибудь из них открыть рот, всплыло бы столько темных историй, в которых были замешены все члены экипажа, что разговорчивый товарищ и сам бы сухим из воды не вышел. Так что это никому не было выгодно. Шторм, стихийное бедствие, кратковременная потеря управления – и дело с концом. Океан – вещь опасная и непредсказуемая, и случиться может все что угодно.

Что-то другое угнетало его, не давало спокойно радоваться тому, что сделка вот-вот состоится. Именно поэтому он потребовал вырубить рацию. Боялся, что оттуда каким-то чудом зазвучит знакомый голос, что будет умолять: «Помогите! Мы гибнем!» И он не сможет устоять. Стивен не мог не задаваться вопросом, что бы случилось, если бы ситуация потребовала от него убить Марию своими руками. Выстрелить, например, или сомкнуть пальцы на ее горле. Смог бы он? Нет, конечно же, нет… Выдержать предсмертный, все понимающий, все осознающий взгляд этих глаз… Нет, он бы не выдержал.