Последняя битва

– Мне нужно пробраться в центр управления, чтобы получить доступ к «Иерихону», – сказала Арси.

– Мы доставим тебя туда, – ответил Антенна.

– Пока Арси будет копаться в электронных мозгах, отвлекаем оборону, – сказала Ляжка.

– Как только дело будет сделано, особь надо ликвидировать, – говорила я заплетающимся языком.

Я начинала туго соображать.

– У вас у всех есть шприцы, заряженные сывороткой, – напомнил Кейн. – Попробуем выключить особь сывороткой.

– Если не получится меня изловить и вколоть дозу… пуля в лоб тоже сработает, – добавила я.

– Теперь ты хочешь, чтобы я еще и пристрелил тебя, – холодно прозвучал голос Калеба в наушнике.

Ни за что бы не хотела иметь друга, как я. Друг, который заставляет пережить свою смерть, потом возвращение, а потом просит прикончить его. Хреновый это друг.

– На этот раз не дрейфь, – ухмыльнулась я.

Я вспомнила тот день в деревне два месяца назад, после которой началось сумасшедшее приключение моей жизни. В нарушение Протокола Желявы Калеб не сумел пустить мне пулю в голову. Не думаю, что он когда-нибудь осмелится. Но в этой части плана у меня большие надежды на Васаби и на Бесов – они меня больше остальных ненавидят. Кто бы мог подумать, что эта ненависть сыграет мне на руку? И снова в голове звучали голоса Алании и Тиграна, твердящие, что все в этой жизни происходит не просто так. У всех событий и поступков есть цель, которая становится видна лишь под конец.

Внезапно резкая боль заставила меня сложиться вдвое, я застонала.

– Твою мать, что это? – прокряхтела я и повалилась на пол.

Казалось, что из меня пытается вырваться Чужой.

– Вирус меняет твой метаболизм. Он отключает органы один за другим, перезапускает нервную систему. Ты испытаешь болевой шок, после которого впадешь в кому. Я могу дать тебе снотворное и ты переживаешь это…

– Нет, – я замотала головой, полностью окутанная горячкой. – Я уже знаю, что такое адская боль.

Кейн присел рядом и разглядывал мои шрамы от ожогов на лице, подаренные мне пламенем из преисподней. Больнее быть не может.

Пакет быстро иссушился, словно мой организм был сухой губкой. Меня затошнило, а в следующую секунду уже выворачивало наизнанку посреди БМП. Прости, Буддист! Если вернусь, то вытру. Я рефлекторно стала дышать глубоко, чтобы унять рвотные позывы, чтобы унять нестерпимую боль, чтобы перестать разбрасываться кишками направо и налево. Кейн любезно вытер рвоту с моих губ и продолжал равнодушно, как он это умел, наблюдать за моей медленной смертью.

Я скрутилась на полу в позе эмбриона, стало лихорадить, захотелось, чтобы кто-нибудь опустил меня в ванну со льдом или пожарил на сковороде. Дрожь забила конечности.

– У тебя падает давление, снижается температура тела, сердце медленнее качает кровь…

Голос Кейна звучал где-то за плотной завесой, в которой я слышала гулкие удары сердца по барабанной перепонке в ушах. А потом тысячи мелких острых гвоздей впились в легкие, я не смогла вдохнуть и засипела. Паника скрутила все внутренности из-за страха, что я не могу дышать.

– Кровь медленнее поступает в сосуды и легочные капилляры, в легких останавливается процесс газообмена. Ты не можешь дышать.

Наверное Кейн так пытался меня отвлечь, но для человека на пыточном столе сложно придумать занятие, которое отвлекло бы его от боли.

А настоящая пытка только началась. Показалось, будто внутри взорвались все органы, а их ошметки раскидало по скелету, и теперь они гноем сползали на открытые раны.

Я закричала.

Меня скрючило, все мускулы обожгло огнем, а кожа кипела так, будто меня освежевали заживо. Спазмы атаковали один за другим, в голове налился тяжелый свинцовый шар, грозящий взорвать черепушку. Я ослепла, оглохла. Боль продолжала выворачивать тело, которое постигало новые уровни болевого порога, до сих пор неизвестные ни одному человеку на свете.

– Свети, Тесс. Свети для них, как самый яркий маяк во вселенной, – услышала я последние слова Кейна где-то очень далеко.

А потом потонула в пучине невыносимой боли.

27 февраля 2071 года. 11:00

Амир

Центр управления погрузился в могильную тишину, которая длилась уже тридцать минут. Тишина эта напряженная, я ощущаю ее электрические разряды на поверхности кожи, которые поднимают мои волоски.

Чужаки молчали тридцать минут.

Мы ждали начала их атаки, но ее все не было.

С каждой прожитой в спокойствии минутой я видел, как Полковник Триггер наполнялся уверенностью. Он считал, что чужаки пытались запугать нас, обманом выудить ключ к смертоносному оружию, а я же все больше понимал, что «Иерихон» станет погибелью не только для чудовищ снаружи, но и для нас.

Лучше бы этого «Иерихона» не существовало.

Лучше бы мы не находили тот пусковой штаб год назад.

Лучше бы Триггер не являлся сюда вообще.

Они принесли сюда чуму. И я не уверен, что незаслуженно.

За те две недели, что я провел с Полковником Триггером и Полковником Трухиной я узрел в них много боли. Избитые плетью судьбы, измученные страданиями, они отвернулись от замысла Аллаха, перестали видеть его милосердие, прекратили преклоняться.