Последняя битва

В зал ворвались ароматы чеснока, и следом на столе появилось несколько жирных гусей, зажаренных до румяных корочек. Слуги внесли ковриги[59]. Вадим, да и Павел, пребывая в этом времени, уже успели оценить местную кухню. Она была с виду простой, но четко бьющей в цель. В особенности друзьям нравился хлеб. Пшеница в здешних краях была роскошью, а вот рожь, ячмень и овес родились на славу. Муку еще не научились измельчать в пыль, и оттого хлеба часто запекали с попадающимися половинками зерен. Но именно этот факт придавал ковригам неповторимый вкус и приятную сытность.

Далее последовали разносолы…

В больших глиняных тарелках заманчиво расположились огурчики, источающие ароматы дуба, и капуста с яркими вкраплениями брусники и клюквы. Большие лопухи черных и белых груздей разместились на тарелках поменьше, обильно политые сметаной. Павел, восседавший рядом с Вадимом, толкнул друга локтем.

– Икра…

– Отлично, – согласился Вадим.

Слуги поставили рядом с князем руссов глубокую тарелку с бледно-желтой икрой.

Юски, едва пристав со своего места, бегло оценил сей деликатес и изрек со знанием дела:

– Щучья…

В довершение, на столе появились кружки и крынки с ароматной брагой. У гостей навернулись слюни…

– Рад видеть у себя в доме столь именитых гостей, – поднял боярин первый тост, когда слуги окончили сервировать стол. – Хочу выпить за здоровье князя руссов на многие лета.

– Ой ли, – чуть слышно вырвалось у Павла.

Жирослав, однако, не расслышал или сделал вид, что не расслышал. Он продолжил:

– На многие лета, чтоб мир стоял промеж Белоозером и Новгородом.

– Хорошо сказал! – подхватил тост Вадим. – Вот можешь, когда хочешь.

Дружно выпили.

– Угощайтесь… – боярин сделал широкий жест.

* * *

Лишь только три тоста прозвучали за столом в боярском тереме, когда в помещение вошел Радаслав. Он, коротко поприветствовав гостей, подошел к Жирославу и, склонившись над ухом, что-то зашептал.

– Больше двух говорят вслух, – отбросив на блюдо объеденную гусиную ножку, заметил князь руссов. – Что-то стряслось, боярин?

Вадим, верно, уловил беспокойство во взгляде хозяина.

– Гонец к тебе, княже… – боярин жестом отстранил Радаслава.

Пасынок отошел и, пройдя вдоль стола, занял место напротив гостей.

– Вон оно как.… И от кого? – с интересом спросил Вадим.

– От господина нашего, князя Гостомысла.

– Вот тебе новость… – Павел отер рот от следов сметаны.

– Да уж… – протянул князь руссов. – Так чего ждешь – зови гонца!

– Радаслав, – воззвал боярин, отвлекая юношу от квашеной капусты. – Кликни гонца!

– Хорошо, отец.

Заинтригованные гости отложили чревоугодие…

Первым в дверь вошел воевода Бряг.

– Дозволь, княже, – в нарушение традиции обратился он не к хозяину дома, а к своему господину.

– Давай, воевода.

Бряг сделал шаг в сторону, пропуская вперед незнакомца.

– Се Улеб, княже. Гонец князя Гостомысла, – воевода жестом указал гонцу место.

Тот прошел пару шагов, поклонился. Дверь плотно притворилась за вошедшим следом Радаславом. Юноша бочком-бочком обошел гостей и уселся подле боярина. Он тут же накинулся на еду с таким видом, что все происходившее в зале его вообще не касается.

– С чем пожаловал? – вопросил Вадим, глядя в глаза гонцу.

– Почерк[60] у меня к тебе, княже, – гонец вновь поклонился и полез за пазуху.

Юски нервно дернулся, опустил руку на рукоять ножа, но, заметив абсолютное спокойствие воеводы, возвернул ладони на стол. Улеб извлек из-под одежды кожаный футляр, развернул его. Бряг принял небольшую деревянную табличку и поднес князю.

– Так… Опа… Баар, глянь-ко, резы и черты, – Вадим показал письмена другу.

– Забавные каракули, – вполголоса подивился Павел.

– Ага, забавные, – князь руссов понизил голос до шепота, – только я читать это не умею. Резы и черты вообще не существуют…

– Как так?

– А вот так. В институте говорили, что резы и черты недоказанный факт. Мы изучали только глаголицу и кириллицу[61]…

– Ну, пусть в вашем институте что угодно говорят, но эти черты с резами вот – на лицо.

Они говорили на своем, на родном… И хотя переговаривались они тихо-тихо, все присутствующие поглядывали на них с настороженностью. А боярин Жирослав так и вовсе навострил уши.

Признаваться было не очень удобно, а надо, поэтому Вадим, повертев в руках почерк, вопросил:

– Кто в грамоте силен?

Народ быстро переглянулся, но первым подал голос воевода.

– Дозволь, княже?

Вадим протянул ему послание. Бряг оправил бороду, взял почерк и долго изучал содержимое. Его губы беззвучно шевелились, вчитываясь в руны.

– Так ты умеешь читать, воевода? Что там? – князь отпил браги. – Ну?

Воевода обвел взглядом всех присутствующих.

– Княже, Гостомысл предлагает скрепить союз промеж вами женитьбой…

На лице Вадима расплылась улыбка.

– Хм… – он чуть запрокинул голову.

– Новгородский князь обещает тебе в жены свою младшую дочь Умилу.

При этих словах боярин Жирослав окаменел на несколько секунд. Потом, вдруг схватив кружку, вскочил и радостно провозгласил:

– Вот это радость…

– Погоди, боярин! – прервал его Вадим. – Чего ты скачешь? Не решено еще… – он взглянул на гонца. – На словах, что велено передать?