Последняя битва

– Рад вас видеть, господа! – скрипучим голосом произнес он. – Хозяин как раз надумал обедать. Ждет… особенно – хозяйка.

Ульяна негромко фыркнула.

– Что ж. – Раничев оглянулся и, бросив на нее строгий взгляд, улыбнулся мажордому. – И мы будем рады знакомству!

Полутемные своды замка, казалось, уходили в небо. С прокопченных балок свисали боевые знамена – орденские и польские – на стенах висели щиты и копья. По длинному столу было разбросано свежее сено, источавшее приятный аромат высохших трав. Высокий человек с вислыми светлыми усами и небольшой бородкой, одетый в длинный стеганый гамбизон темно-голубого фламандского бархата, увидав вошедших, поднялся с высокого резного кресла.

– Я, рыцарь Здислав из Панена, хозяин этого замка и всей здешней округи, рад приветствовать гостей из дальних земель. Прошу к столу, господа! Надеюсь, все твои люди, славный рыцарь Хуан, тоже принадлежат к благородному сословию?

Рыцарь говорил по-немецки бегло, и стоявший рядом с Иваном Глеб едва успевал переводить.

– А как же! – Раничев чуть поклонился и обвел рукою слуг. – Это, – он показал на Глеба, – истинный кабальеро Гильермо… э… Уго Гильермо Чавес, из старинного и всем известного в Кастилии рода, младшей его ветви.

Иван говорил по-латыни, но, судя по одобрительному взгляду хозяина замка, тот его очень хорошо понимал.

– Справа от него, светленький, Савий Фидель Кастро из Арагона, слева – молодой идальго Освальдо Камилл Съенфуэгос из Эстремадуры, ну а позади… позади – Ульян Че Гевара из Кадиса. Как ты, наверное, уже изволил заметить, о, доблестный сеньор Панен, все – истинно благородные люди, младшие отпрыски самых известных семейств, увы, обедневших.

– Не злато главное для благородного мужа, но знатность и древность рода!

Раничев искренне восхитился:

– Верно говоришь, рыцарь!

Збигнев усмехнулся в усы и гостеприимно развел руками:

– Прошу к столу. Садитесь и ни в чем себе не отказывайте. Вот моя супруга, пани Елена. – Рыцарь оглянулся на сидевшую рядом с ним даму в высоком остром колпаке с вуалью и нежно-зеленом обтягивающем платье, которую уже давно исподволь рассматривал Раничев. Впрочем, и не он один. Колпак, к слову сказать, выглядел довольно нелепо – именно в таком в детских сказках любили изображать добрых волшебников и звездочетов, но платье… платье оказалось выше всяких похвал. Украшенное на рукавах меховыми вставками и золотой вышивкой, оно так облегало тело, что Ивану казалось, будто он хорошо различает соски на груди. А может, это и не казалось, а вправду было? Наверное… Широкий вырез почти полностью обнажал плечи и сходился лишь чуть повыше пупка, впрочем вся эта обнаженная прелесть была стыдливо – или, лучше сказать, игриво – затянута зеленоватой полупрозрачной вуалью, такой же, что спускалась с кончика колпака. Дама была молода, очень молода, особенно по сравнению с мужем – тому-то явно было хорошо за тридцать, а вот его женушке – вряд ли больше двадцати пяти! Аристократически бледное лицо, чуть вздернутый носик, пухлые губки и глаза – огромные, блестящие, серые, они, словно сами по себе, с какой-то затаенной насмешкой наблюдали за «доном Хуаном».

– А это – мой старший сын Александр. – Чуть наклонившись, хозяин замка обнял правой рукой красивого юношу лет семнадцати, несколько астеничного, с длинными светло-русыми волосами, обрамляющими такое же бледное, как и у мачехи – ну кем она еще ему могла приходиться? – лицо. В голубых глазах юноши прыгали искорки любопытства.

– Александр – оруженосец моего соседа, барона Георга фон Эппла, у него и воспитывается, а сейчас вот гостит у меня.

– К сожалению, некогда долго гостить, господа. – Александр улыбнулся. – Думаю, перемирие скоро закончится. Да и так, из лесу иногда набегают язычники-пруссы. Жгут, грабят, насилуют крестьян. Впрочем, что о них говорить… Отец, ты, кажется, решил угощать гостей словами?

– Ох, прошу извинить. – Здислав приложил руку к сердцу и громко хлопнул в ладоши.

Тут же появились слуги с подносами, закружили, ставя на стол разные вкусности: жаренные в мучном соусе перепела, заправленные конопляным маслом и шафраном каши, окорок, дичь, ковриги ржаного хлеба, выдержанное красное вино, бражицу.

– Мальчики мои едят быстро, – оторвавшись от окорока, заявил Раничев. – Сейчас запоют, заиграют.

– Вот и славно! – Глаза хозяев замка вспыхнули радостью. – Вот и послушаем.

Многочисленные слуги и домочадцы тоже с любопытством ждали концерта. Запив окорок брагой, Иван по обычаю сытно рыгнул и шутливо треснул по затылку сидевшего рядом Савву:

– Вы что, жрать сюда пришли?

Парни живо поскакали с мест, схватили аккуратно положенные в углу инструменты – лютню, свирель, колотушки и прочее. Ульяне достался кимвал.

Ударили струны, запела свирель, медью звякнул кимвал.

Скорблю душою я о том,
Что стольким имя жен даем.
Их голоса равно звучны,
Но многие ко лжи склонны… —