Последняя черта (СИ)

Рано обрадовался. Фань тонкими пальцами ухватился за его колено, помедлил и свалился на песок. Глотая слезы, Кёнсу выбирался из лаза и тянул за собой Фаня. Уже под ясным небом осматривал ребенка. Нашел две алые точки на правой голени. У него руки ходуном ходили, а он пытался сделать надрезы. Жадно припадал губами к ранкам, высасывал кровь вместе с ядом, шумно сплевывал и вновь припадал губами к бледной коже. Вокруг ранок набухли фиолетовой сеткой тоненькие сосуды. Кёнсу высасывал яд до тех пор, пока сетка из сосудов не стала бледнее. Носился потом с котелком, разводил огонь, ползал на четвереньках по склону в поисках нужных стеблей и корешков. Таких змей он раньше не видел, но надеялся, что обычные средства помогут.

Фань безжизненной куклой лежал на песке. Кёнсу трогал его шею, жадно ловил слабое дыхание и промывал ранки настоем, чтобы потом натереть кашицей из размягченных в кипятке корешков и стеблей. Перевязав голень и пощупав лоб Фаня, Кёнсу выпрямился. Растирал ноющую поясницу и озирался. На помощь рассчитывать уж точно не стоило, а идти Фань не мог. Оставаться же в норе было смерти подобно.

Кёнсу собрал их нехитрый скарб, половину сложил рядом с Фанем, половину взвалил на спину и принялся кругами обходить холм. Искал другое подходящее место. Как оказалось, очень вовремя. Как раз нашел узкую рытвину, которую завалил сверху ветками, землей и треснувшим бревном, оставив один узкий проход, через который можно было влезть в получившееся укрытие. Сунул туда вещи, выбрался и огляделся. На востоке небо наливалось сизым. Клубящийся сумрак раскалывали фиолетовые ломаные линии.

— Не было печали… — Кёнсу бегом кинулся к холму, где оставил Фаня и часть вещей. Тащил на себе с короткими передышками, чтобы успеть спрятаться от бури. Ветер уже зверем выл и ревел, когда Кёнсу заволакивал Фаня в укрытие и поспешно зарывал землей и закладывал камнями проход. Потом в темноте под звук собственного тяжелого дыхания обнимал Фаня, пока над ними бесновались стихии. С ужасом ждал, что в их крошечное и хлипкое убежище просочится смертельный фиолетовый туман. Мысленно просил бурю поскорее уняться, ведь еще не сезон, а меж сезонами бури обычно быстро заканчивались. Но удача явно была не на их с Фанем стороне. Так что Кёнсу, измученный волнениями, уснул задолго до того, как буря стихла.

За два следующих дня они почти не сдвинулись с места. У Фаня был жар, он не приходил в себя, поэтому Кёнсу просто искал поблизости новые подходящие укрытия и перетаскивал Фаня, менял повязку, а потом по ночам трясся, прижимая Фаня к себе. Только еще через день Фань проснулся. Идти он мог, но медленно и недолго — ослабел. Часть пути он шел сам, потом Кёнсу нес его, сколько мог, а после они искали укрытие. Проходили крошечные расстояния, но хоть что-то.

Кёнсу на очередном привале достал карту из кожаного чехла и положил перед собой. С тоской безнадежной смотрел на линии и озирался. Вокруг тянулась холмистая местность с редкими каменистыми выступами, ни одного ориентира, чтобы понять по карте, где они и куда идти дальше. На карте Кёнсу видел равнинное пятно, но оно было большим. И они с Фанем могли быть где угодно в границах этого пятна.

— Юг так юг, — решил в конце концов Кёнсу. — Если идти, то куда-нибудь точно придем.

Из запасов у них остались сушеные ягоды, грибной порошок и кусок кроличьего мяса. Впрочем, мясо пришлось выбросить через день, потому что оно стало пованивать. На ночь Кёнсу всякий раз ставил силки, но в них никто не попадался. Зато Фань умудрялся каким-то чудом накопать корешков для похлебки и про запас для отвара, если снова змея куснет. Хорошо еще, что источники встречались с завидной регулярностью, и Кёнсу и Фань не страдали от жажды.

Последнюю горсть сушеных ягод Кёнсу и Фань разделили по-братски в день, когда повязка Фаню уже не потребовалась. А к полудню они наткнулись на охотников. Те, видимо, некоторое время за ними наблюдали, убедились, что их всего двое, тогда и вышли навстречу.

Кёнсу положил вещи у ног и поклонился.

— Идем с северо-запада. Ищем путь на Юг. Можно у вас отдохнуть день?

Старший охотник с исчерченным шрамами лицом осмотрел внимательно замотанного в тряпье Кёнсу, затем Фаня. Ребенок подле странника успокаивал и не внушал подозрений.

— На охотника или торговца ты не похож.

— Я в первый раз иду, и мне есть, чем меняться, — твердо ответил Кёнсу.

Охотник помедлил, но кивнул и жестом велел следовать за парочкой помоложе из отряда.

— До гостевого двора отведите. Дальше сами пускай.