Последняя девушка. История моего плена и моё сражение с «Исламским государством»

Потом они ушли, и я снова оказалась наедине с Салманом. Мы поднялись в мою комнату.

– Сегодня я впервые увидел у тебя другое выражение лица, – сказал он, открывая дверь.

Я посмотрела на него, даже не пытаясь скрыть свой гнев.

– А как вы хотели, чтобы выглядело мое лицо, после всего, что вы со мной сделали против моей воли?

– Ничего, привыкнешь. Заходи. – Он открыл дверь и оставался со мной в комнате до утра.

Хаджи Салман повторял мне: «Я накажу тебя, если попробуешь сбежать», – но никогда не уточнял, что именно сделает. В том, что он изобьет меня, я не сомневалась, но он уже меня бил. Он ударял меня все время – когда был недоволен, как я прибралась в доме, когда у него что-то не ладилось на работе, когда я плакала или закрывала глаза, пока он меня насиловал. Может, если я попробую сбежать, он изуродует меня, но мне было все равно. Если из-за ран или шрамов он перестанет насиловать меня, то лучше не придумаешь.

Иногда, отвалившись от меня, он говорил, что бежать бессмысленно.

– Ты больше не девственница, и ты мусульманка. Твои родные тебя убьют. Для тебя там все кончено.

Он заставлял меня поверить в это, но иногда мне и самой так казалось. Для меня все кончено.

Я уже подумывала, как бы изуродовать себя самой. В центре девушки размазывали пепел и грязь по лицу, спутывали волосы и не мылись, чтобы запах отпугивал покупателей, но я не могла ничего придумать, кроме как поставить синяки на лице или отрезать волосы, за что, как я считала, Салман опять побьет меня. Если я попытаюсь покалечить себя, может быть, он меня убьет? Я так не думала. Я была слишком ценной, и он знал, что смерть станет для меня избавлением. Мне оставалось только гадать, что он сделает. И вот однажды представился случай это проверить.

Вечером Салман вернулся домой с двумя боевиками, которых я раньше не видела. Они были без сабайя.

– Закончила убираться? – спросил он и, когда я ответила, что закончила, приказал мне сидеть остаток вечера в комнате одной.

– На кухне есть еда. Если проголодаешься, скажи Хоссаму, он принесет тебе поесть.

Но сначала он приказал, чтобы я принесла всем чай. Он хотел показать им свою сабия. Я сделала, как было сказано, надев одно из платьев, которые ему нравились, и принесла чай в гостиную. Как обычно, боевики говорили о победах «Исламского государства» в Сирии и Ираке. Я прислушивалась, надеясь узнать что-нибудь о Кочо, но они ни разу не упомянули мою родину.

Помимо двоих гостей в комнате было полно охранников – похоже, они пришли, чтобы разделить ужин с Салманом и его гостями, впервые оставив свои посты за все время, что я находилась в доме. Наверное, никто не охранял сад и не следил за окном ванной комнаты, из которого я могла бы выбраться. И никто не будет стоять рядом с моей дверью, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.

После того как я подала чай, Хаджи Салман отпустил меня, и я вернулась наверх. В моей голове уже формировался план, и я двигалась быстро, понимая, что если остановлюсь, то, возможно, отговорю себя, а такой шанс может больше не представиться. Вместо того чтобы идти в свою комнату, я пошла в другую гостиную, где в шкафах лежали одежды езидских девушек и членов семьи бывшего хозяина дома, чтобы найти абайю с никабом. Абайю я нашла быстро, натянув ее поверх платья. Вместо никаба я повязала длинный черный шарф, надеясь, что никто не успеет заметить разницу до тех пор, как я окажусь в безопасности. Потом я подошла к окну.

Второй этаж располагался не слишком высоко, к тому же в стене под окном были выступающие кирпичи. Такая конструкция популярна в Мосуле, это всего лишь украшение, но по этим кирпичам можно спуститься в сад, как по ступенькам лестницы.

Я выглянула из окна, высматривая охранников, которые обычно круглые сутки ходили по саду, но никого не было. К стене сада была прислонена бочка для горючего; она послужила бы идеальной опорой для ног.

За стеной сада проходила дорога, по которой ездили машины, но прохожих на улицах было немного, потому что люди уже вернулись домой на ужин. В сумерках было бы не так заметно, что у меня вместо никаба черный шарф. Я надеялась найти кого-нибудь, кто мне поможет, до того как меня задержат. С собой я взяла только украшения и продуктовую карточку матери, спрятав их в бюстгальтере.

С каждым движением я боялась, что снова потеряю сознание; перед моими глазами словно опускалась темная пелена, и мир превращался в тень.

Я осторожно перекинула через подоконник сначала одну ногу, затем другую, стараясь нащупать выступающие кирпичи. Пока я цеплялась за подоконник, у меня дрожали руки, но я быстро нашла кирпичи и немного успокоилась. Спускаться не должно быть слишком трудно. Только я начала высматривать кирпичи ниже, как снизу послышался щелчок взводимого затвора. Я замерла, согнувшись и наполовину высунувшись наружу.

– Лезь внутрь! – произнес мужской голос, и я, не глядя вниз, залезла через окно обратно и упала на пол.