Последняя дуэль

Дуэли — древний ритуал, призванный улаживать ссоры до того, как они перерастут в кровную вражду, были узаконены в Средние века, превратившись в сложную процедуру религиозных церемоний и рыцарских поединков, проводившихся в городах и провинциях, на площадях перед дворцами знати, при стечении многочисленной толпы народа. Но в наше время, когда на смену мечам пришли пистолеты, а стороны отказались от рукопашного боя, дуэли превратились в опасный и запретный ритуал, проводимый тайно на лесных полянах и пустырях вдали от цивилизации.

В этой частной и незаконной форме дуэль стала пародией на некогда торжественный и величественный ритуал Золотого средневековья, когда чопорные аристократы гневно бросали друг другу перчатку, а затем, облачившись в доспехи и произнеся торжественные клятвы перед священнослужителями, пришпорив боевых коней, выезжали на ристалище, где на глазах у многотысячных свидетелей должны были копьём, мечом и кинжалом доказывать собственную правоту, рискуя ради этого принесёнными обетами, честью, головой и спасением своей бессмертной души. Мир уже никогда не увидит подобных зрелищ.

ЭПИЛОГ

Капомесниль, место предполагаемого преступления, ныне тихая деревушка в глухой нормандской провинции. Река Ви по–прежнему служит источником жизни для небольшой плодородной долины, где некогда располагались феодальные владения семьи Карруж. Бо́льшую часть года эта речка успешно снабжает местных рыбаков форелью, мирно петляя через поля, сады, мимо средневековой мельницы, вдоль невысокого утёса, где некогда стоял старинный замок. После того как земли перешили от семьи Карруж к другим владельцам, в замке появились новые хозяева, и тот постепенно стал ветшать, пока и вовсе не был разобран во время Французской революции. Сегодня от него не осталось и следа, если не считать кусков каменной кладки, позаимствованных фермерами для более поздних хозяйственных и жилых построек, рассыпавшихся по утёсу вдоль реки.

Примерно в миле на север, с другой стороны речной долины, раскинулась деревня Сен–Креспен, её церковный шпиль до сих пор виднеется на горизонте. Наверняка Жан и Маргарита не раз любовались им, посещая Капомесниль. На востоке высится цепь невысоких холмов, а примерно в десяти милях от них расположен город Лизьё, прямо вдоль дороги из Фонтейн–Ле–Сорель, по которой Жан и Маргарита ехали в Капомесниль зимой 1385–1386 года, навстречу новой бурной главе в их жизни, которая вот–вот должна была начаться.

Другая дорога ведёт в Капомесниль с юга, из Сень–Пьер–Сюр–Див, в этот город вызвали Николь де Карруж, из–за чего Маргарита осталась одна в то роковое утро. Современный турист может добраться до Капомесниля по шоссе D16 к северу от Сен–Пьера, свернув на узкую просёлочную дорогу, пролегающую вдоль речки Ви к невзрачной деревушке из горстки однотипных строений.

Ранним мартовским утром, когда поля ещё не просохли от зимнего ненастья, речка за плотиной близ старой мельницы вздулась от паводка, и чиновники из Бюро–Дез–О не придумали ничего лучшего, как открыть шлюзы, затопив дорогу, ведущую на север через речную пойму, полностью отрезав этим импровизированным рвом Капомесниль от Сен–Креспена, как некогда делали средневековые крестьяне во времена Столетней войны, пытаясь защитить своё зерно и скот. Но паводок уже отступает, скупое солнце золотит лучами раскисшую плодородную почву, суля весеннее тепло, а громко каркающие вороны, рассевшиеся на яблонях вдоль реки, похоже, единственные, кто ссорится в это мирное утро.

Возле дорожного указателя с надписью «Капомесниль» я замечаю человека в резиновых сапогах, орудующего лопатой в грязном дворике близ того места, где некогда располагался древний замок. Я притормаживаю у обочины и выхожу из взятого напрокат «Ситроена». После нескольких дней общения с нормандскими старожилами, в числе которых был и местный истрик, вооруживший меня рядом интересных фактов, мне не терпится узнать, что известно человеку с лопатой о замке, некогда располагавшемся на этом самом месте, и его средневековых обитателях. Может, ему удалось случайно раскопать какие–нибудь артефакты — послания седой старины.

Подойдя к забору из колючей проволоки, за которым маячит незнакомец, я окликаю его на своём лучшем французском и, представившись, спрашиваю, известно ли ему что–нибудь о старом замке и семействе Карруж. Прекратив перелопачивать почву, мужчина настороженно изучает меня, явно ошарашенный визитом незваного гостя, пожаловавшего в эту глухомань и проявляющего подозрительный интерес к его земле.