Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

На поединках в отличие от спортивных состязаний в центре поля не строили ограждение, которое бы служило ориентиром для всадников и предотвращало столкновение лошадей. Но Карруж и Ле Гри «шли ровно по прямой, словно между ними протянули невидимый канат». Противники стремительно сближались, и острые стальные наконечники их копий резали воздух словно смертоносные снаряды. Общий вес несущейся галопом лошади, наездника, доспехов и копья составлял почти тонну, придавая мощный импульс копью, которое при ударе с ходу могло пробить щит, панцирь и поразить тело до кости. Оно могло зацепить металлический наплечник и сломать противнику ключицу, выбить его из седла, повергнув наземь, а падение в тяжелых доспехах было чревато переломами конечностей и другими повреждениями.

На копьях рыцарей трепетали треугольные флажки, сквозь облака песчаной пыли мелькали конские доспехи. Отполированные стальные шлемы и доспехи рыцарей блестели на солнце, отбрасывая вокруг себя причудливые блики.

Белая перчатка маршала поединка по-прежнему лежала в центре поля. Прямо рядом с ней противники с оглушительным грохотом столкнулись «нанеся друг другу точные и мощные удары по щитам с такой силой, что обоих чуть было не сбросило на землю». От громкого удара зрители вздрогнули, видя, как оба рыцаря «выгнулись назад до крупа лошади». Но Карруж и Ле Гри были опытными наездниками и потому «со всей силы обхватили бока своих коней ногами и удержались в седле». Одновременное столкновение и тщательно рассчитанная атака уравновесили удары соперников. Никто из них не был ранен, не вылетел из седла, не выронил копье или щит. Каждый вернулся на свой край поля, чтобы немного отдохнуть, отдышаться и восстановить силы.

Перед второй схваткой каждый из бойцов направил копье чуть выше, чем в первый раз, целясь противнику в голову. Карруж опустил копье перед собой, «крепко прижал к себе щит и пришпорил коня. Увидев это, его противник не замешкался и ринулся навстречу».

Сблизившись друг с другом, рыцари снова с чудовищным лязгом столкнулись, «ударив друг друга копьями по стальным шлемам, метко и с такой силой, что посыпались искры». Но «копья соскользнули по шлемам, и оба проехали мимо, даже не ранив друг друга».

Разогревшись, бойцы перед третьей схваткой снова сделали перерыв. Затем, «крепко прижав к себе щиты и внимательно осмотрев друг друга сквозь забрала шлемов», они пришпорили коней и атаковали друг друга «копьями, крепко держа их пред собой». В этот раз они снова целились друг другу в щиты. С грохотом промчавшись по полю, они ударили друг друга «со всей яростью». Каждый воткнул лезвие копья противнику в щит. Звуки ударов эхом отозвались в каменных стенах монастыря. Удары были нанесены с такой силой, что лезвия копий надломились, а мелкие осколки взлетели «так высоко, что просто так и не добросишь».

И у одного, и у другого копье надломилось рядом с местом захвата, а стальной наконечник вместе с расщепленным древком крепко застрял в щите противника. От удара «лошади зашатались», а всадники выгнулись назад, едва не вылетев из седла. Но треснувшие копья приняли на себя большую часть удара, и оба бойца сумели удержаться верхом. «Если бы копья не сломались, либо один, либо оба упали бы на землю».

Восстанавливаясь после схватки, Карруж пустил лощадь легким галопом и вернулся на свою часть поля. Он бросил на землю бесполезное копье и выдернул из щита застрявшее в нем острие вражеского копья. Теперь он вынул из кольца на седле топор. Ле Гри на другой стороне поля проделал тоже самое.

С топорами наготове рыцари снова поскакали навстречу друг другу, но на этот раз медленнее, то и дело маневрируя и выбирая лучшую позицию. Встретившись на середине поля, они еще некоторое время кружили на лошадях, медленно сближаясь, пока нос одной лошади не поравнялся с хвостом другой. Теперь дистанция между противниками стала минимальной, и они могли начать бой.

Пока их лошади продолжали кружиться на одном месте, отбрасывая копытами песок в стороны, Карруж и Ле Гри сражались практически вплотную. Лезвия топоров так и сверкали у них над головами. Во время этого рыцарского танца смерти они несколько раз крепко сцепились топорами и раскачивали друг друга в седле из стороны в сторону. Каждый хотел «чтобы противник потерял равновесие и упал с лошади на землю».

Расцепившись, рыцари расходились, но потом снова сближались, высоко подняв топоры, словно хотели разрубить друг друга пополам. Пока они яростно обменивались ударами, лошади под ними ходили ходуном, а латные сапоги в стременах то и дело со звоном бились друг о друга.

Иногда каждый из них сражался одной рукой, а во вторую брал щит и защищался им. Но одной рукой не получалось наносить полновесные удары, поэтому в основном и тот и другой участник поединка предпочитали держать топор двумя руками, используя его и для атаки, и для защиты. Щиты большую часть времени висели у бойцов на шее или за спиной. Попеременно раздавался то звон стальных лезвий, то глухой звук от удара рукоятки о рукоятку.