Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

Герольд покинул поле и на его место вышел маршал поединка. Четыре официальных свидетеля, двое с одной стороны поля и двое с другой, заняли свои места у открытых ворот и скрестили копья, преграждая выход на арену. Маршал поединка стоял в центре поля, держа в руках белую перчатку. Все взгляды были устремлены на него. Оба участника стояли наготове рядом с боевыми конями, внимательно наблюдая за маршалом. Тот медленно поднял перчатку высоко над головой и вдруг резко выкинул ее вперед со словами:

— Приступайте же!

Не успела перчатка коснуться земли, а маршал выкрикнуть команду в третий раз, участники схватились за луки и вскочили в седла при поддержке слуг. Дежурившие рядом оруженосцы протянули рыцарям копья и щиты. У обоих участников поединка на поясе уже висели меч и кинжал, а второй более длинный меч и топор были закреплены на седлах. В последнюю очередь оруженосцы подали соперникам их громоздкие копья, которые те закрепили вертикально в упоре седел. Как только бойцы оказались верхом и в полном вооружении, слуги отпрянули назад. Посадка на коней была последним разрешенным контактом бойцов с другими людьми перед боем. С этого момента каждый из участников поединка мог рассчитывать только на себя.

Жан де Карруж и Жак Ле Гри тут же пришпорили лошадей. Четверо свидетелей, преграждавших выезды на арену, расступились, пропуская всадников, мчащихся друг на друга с противоположных концов поля. Стража тут же закрыла тяжелые ворота и заперла их. Маршал поединка спешно покинул поле через маленькую дверцу в стене в центре арены напротив королевской ложи, закрыв ее за собой.

Карруж и Ле Гри остались один на один на закрытой арене. Все пути к бегству блокировали двойная деревянная стена и живая изгородь из стражников со стальными пиками. Соперники приостановили коней и пристально смотрели друг на друга сквозь опущенные забрала шлемов. Лошади нетерпеливо топтались на месте. «Оба уверенно держались в седле и хорошо владели оружием. И первым лицам Франции, пришедшим смотреть поединок, было отрадно видеть это».

Пока огромная толпа все больше и больше сгорала от нетерпения, два смертельных врага внимательно изучали друг друга. Горячее дыхание обдавало забрала их шлемов, а одежда под доспехами уже стала влажной от пота. Каждый жаждал смерти сопернику подобно тому, как огонь и вода стремятся уничтожить друг друга.

Закрытая арена, поначалу отрезавшая противникам пути к отступлению, сулила обоим тяжелое испытание, в результате которого один будет повержен, а другой оправдан во имя справедливости. Карруж и Ле Гри будут биться беспощадно, пока не случится одно из трех. Либо один убьет другого, доказав правдивость своих обвинений и вину своего врага; либо один вынудит другого признать, что тот солгал, давая клятву, и это повлечет за собой казнь виновного через повешение; либо один изгонит другого с арены, и изгнанного сочтут виновным и казнят.

Они будут биться не только беспощадно, но и без правил. В смертельном бою, в отличие от дружеского состязания, ничто не мешало одному ударить другого кинжалом в спину или сквозь прорези для глаз в шлеме, ослепить, кинув песок в глаза, поставить подножку, ударить, прыгнуть на соперника, чтобы тот поскользнулся и упал. На поединке в 1127 году во Фландрии, измученные долгой схваткой, соперники под конец побросали оружие и стали бороться друг с другом, дубася друг друга латными перчатками, пока один не засунул другому руку под доспехи и не оторвал ему тестикулы, убив противника на месте. Рыцарский дух присутствовал на спортивных состязаниях и даже на церемониях, предшествовавших дуэлям, но как только начинался бой, о благородстве забывали.

Жан де Карруж на правах обвинителя начал бой, атакуя первым. Он опустил копье вперед, крепко прижал его к себе правой рукой и точно прицелился им в противника. Затем он пришпорил коня и ринулся вперед. Увидев, что Карруж сорвался с места, Ле Гри сразу выставил вперед копье и тоже пришпорил коня, поскакав прямо на врага.

В тот момент, когда всадники ринулись друг на друга, их разделяло метров шестьдесят. Но сильная боевая лошадь после резкой остановки могла перейти в галоп за несколько секунд. Даже легкой рысью, на скорости 15–25 километров в час, две лошади, скачущие навстречу друг другу, покрывали это расстояние чуть более чем за пять секунд.

Маргарите, наблюдавшей за происходящим на поле со своего помоста, эти несколько секунд могли показаться вечностью. Она видела, как ее муж опустил копье перед собой и пришпорил коня, как напряглись мышцы на ногах лошади, и из-под копыт вылетела горсть белого песка. Через мгновение с другого конца поля пришпорил коня Жак Ле Ги, и воздух наполнился грохотом тяжелых копыт. Все взгляды были обращены на атакующих рыцарей и их копья.