Последняя гимназия

– А нельзя ли без соли? – вопросительно протянул Лепешин. – Соли-то негде взять.

– На… – Химик протянул мешочек. – И в брюхе у ней посыпь; брюхо главное!…

– Какой ты запасливый! – удивился Лепешин и, неожиданно оживляясь, прибавил: – Ну, и погонялся ж я за ней… Стрелять страшно, так я ее всю ножиком исколол.

– Зря, – важно сказал Химик: – ты кусочек земли покроши, сама подойдет… Курица – птица близорукая, её за раз облапошить можно.

Через минуту вставленная в развилку суковатой ветки кура уже жарилась на костре.

Лепешин, усталый от беготни и волнения, повалился на землю…

– Как в прериях! – Он восторженно оглянулся. – Тут и пампасы, тут и водопад, костер горит, и мы в роде как охотники у костра, в роде как ковбои.

– А это что за ковбои?

– Это люди такие. Они на лошадях ездят и стреляют и все охотятся, мустангов ловят, – и все у них, понимаешь, приключения… Все на них бандиты

падают и, конечно, опять стреляют, убивают, убегают… Потом… Интересно, ей-богу, прочти…

– Так это в книжках все, – махнул рукой Химик. – Знаю я эти книжки: бегают там разные налетчики, стремщики, хазушники, – а чего бегают и не понять. Одна фантазия…

– А ты вот Майн-Рида почитай, – загорячился, покрываясь румянцем, Лепешин. – Ты "Оцеола вождь семинолов" почитай, тогда говори… Там, брат, всё действительно, – и индейцы, и крокодилы, и мулаты… А суд Линча знаешь что?… Ага, не знаешь, – а говоришь?…

– А ты знаешь!

– Знаю – обидчиво и упрямо мотнул головой Лепёшин: – я может сам хотел индейцем быть, я может и ковбоем хотел быть.

– Ну и дурак. Чем в ковбои поступать лучше в налётчики идти или по тихой или, скажем, по ширме… У меня дядя домушник, – таинственно зашептал Химик. – Так до чего здорово работает – ну прямо как твой Майн-Рид, и денег пропасть.

Химик не заметил как потемнело и залилось краской лицо его друга.

– А чего только не делал, – возбужденно махая пустым рукавом, повествовал он. – Раз с третьего этажа ссыпался – полребра недочет… Раз пианину стырили среди белой ночи, – жильцы слышали, конечно, грохот, но думали – дом рушится, и потому особенно не беспокоились. А хозяева – жильцов после в милицию: что, мол, это они сперли… До чего ругани было, – одного чуть не засудили… Смехота…

– А я, – как-то странно вырывается у Лепешина, – я записки буду оставлять, как у Пушкина…

– За-записки?…

– Факт!… Я книжку одну читал у Пушкина. Там одни налетчик описан, в роде Антонио Порро, только получше, и добрым был: богачей грабил. И где что украдет, сейчас записку оставит: "Здесь был я, знаменитый бандит Дубровский". И

поймать его никак не могли – до того был ловкий!…

– Тоже ловкость! Это в древности наверно, когда угрозыска, дактилосклёпии не было. – А пусть теперь оставит записку – враз поймают!

Лепешин ничего не ответил и вздохнул…

* * *

А курица между тем постепенно поджаривалась и подрумянивалась… Лепешин вынул ее из развилки и разорвал на две части. Но Химик отказался.

– Не надо… У меня своя есть! – сказал он и вытащил из угольев курицу размером в два раза побольше лепешинской…

– Так дольше, но вкуснее, – объяснил он остолбеневшему другу. – Чего глаза разинул? Что я – дурак – казенную картошку жрать?…

Ребята устроились поудобней и зачавкали.

– Как в прерии, – прожевывая курятину, шамкал Лепешин. – Вкусно, прямо смак…

– Какой там смак? – откликнулся пресыщенный Химик. – Вот гуська бы молоденького! – Он зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел стоявшего перед костром одноклассника Кузю.

Ребята молчали. У Химика с Лепешиным в горле застряли куски. У Кузи при виде курятины неудержимо хлынули слюни…

– Шамаете? – спросил наконец Кузя.

Химик с Лепешиным переглянулись и, оторвав по куску каждый от своей курицы, дали Кузе. Тот съел, тоскливо облизнулся и, чувствуя, что больше не дадут, спросил.:

– Откуда раздобыли?…

– В болоте, – поспешно ответил Химик. – За клюквой ходили и на уток нарвались. Из самоделок двух ухлопали…

Кузя встал и посмотрел в сторону.

– А там утки еще остались?…

– Нет, не остались… Все улетели утки…

– А это, между прочим… не куры?…

– Ну вот! – обиделся Химик. – Станем мы

из-за кур в лес, в болото таскаться. Кур и здесь не мало…

Кузя встрепенулся.

– Где?…

– Там, – махнул Химик, за водопадом пасутся… Кузя крякнул и, нагнувшись, поднял с земли суковатую ветку.

– Вы, рябцы, ежели уходить будете, костер не гасите, ладно?…

– А ты, сволочь – разом крикнули Химик и Лепешин: – если запорешься, нас не продавай, – слышишь!

– Сматываемся, – сказал Химик: – Кузя парень – липа. И сам запорется и нас выдаст…

4

Когда Химик с Лепешиным появились на шкидском дворе, там происходило собрание. Пришедшие поторопились юркнуть в толпу ребят.

Викниксор громил воровство.

В Шкиде завелась группа хулиганов, которая грабит и разоряет окрестные огороды; к нему сегодня приходили огородники и требовали принять меры. – С картофельным воровством следует покончить! – заявил Викниксор.

– Верно! – поддержал Химик. – Надо бросить, ребята, картошку… На кой кляп сдалась она нам?…

По рядам прокатился сдержанный гул… Проголосовали. Единогласно решили "бросить"…