Последняя глава (Книга 1)

- Восемьдесят четыре года - и изучает Эйнштейна! Кто сказал, что аристократия вырождается? Хотел бы я, однако, взглянуть на того типа, который его учит: вот, верно, мастер заговаривать зубы, - со старым Шропширом шутки плохи.

В эту минуту в холле появился человек аскетического вида с изрядной лысиной и холодным, непроницаемым взглядом; взяв со стула шляпу и зонтик, он вышел на улицу.

- Поглядите на него! - сказал сэр Лоренс. - Интересно, сколько он берет за урок? Эйнштейн - непостижим, он вроде электрона или витамина; это самый наглядный случай вымогательства, какой мне попадался в жизни. Пойдем.

Маркиз Шропшир разгуливал по кабинету, покачивая головой в такт своим мыслям.

- А, молодой Монт! - сказал он, повернув к ним энергичное румяное лицо с седой бородкой. - Видали этого человека? Если он вам предложит давать уроки по теории Эйнштейна, - не соглашайтесь. Он так же не может объяснить, что такое ограниченное и в то же время беспредельное пространство, как и я.

- Этого не может и сам Эйнштейн.

- Я еще слишком молод, чтобы заниматься чем-нибудь, кроме точных наук, - сказал маркиз. - И я его прогнал. С кем имею удовольствие познакомиться?..

- Мой шурин, генерал сэр Конвей Черрел, и его сын, капитан Хьюберт Черрел, кавалер ордена "За особые заслуги". Вы, наверно, помните отца Конвея - он был послом в Мадриде.

- Да, да, ну конечно! Я знаю и вашего брата Хилери - огонь, а не человек. Садитесь! Садитесь, юноша. В чем дело, Монт-младший, - вы не насчет электричества?

- Не совсем, маркиз; скорее по поводу выдачи преступника.

- Вот как?

Маркиз поставил ногу на стул и облокотился о колено, подперев рукой подбородок. Пока генерал рассказывал, он продолжал стоять в такой позе, разглядывая Хьюберта, - тот сидел, сжав губы и опустив глаза. Когда генерал окончил, маркиз спросил:

- Кажется, ваш дядя сказал, что вы кавалер ордена "За особые заслуги". Получили на войне?

- Да, сэр.

- Сделаю, что смогу. Покажите, пожалуйста, шрам.

Хьюберт закатал левый рукав, расстегнул запонку и показал руку; длинный зловещий шрам тянулся от кисти почти до самого локтя.

Маркиз тихонько свистнул сквозь зубы, - они еще были у него настоящие.

- Легко отделались, молодой человек.

- Да, сэр. Я заслонился рукой как раз, когда он ударил.

- А потом?

- Отскочил и застрелил его, когда он бросился на меня опять. Тут я потерял сознание.

- Вы говорите, что избили этого человека за то, что он плохо обращался с мулами?

- Он постоянно их мучил.

- Постоянно? - повторил маркиз. - Кое-кто полагает, что владельцы боен и Зоологическое общество тоже мучают животных, но я что-то не слышал, чтобы их там били. Как видите, на вкус и на цвет товарищей нет. Дайте-ка подумать, чем я могу помочь. Скажите, Монт-младший, Бобби в городе?

- Да, маркиз. Вчера я видел его в Кофейне.

- Я позову его завтракать. Если не ошибаюсь, он не разрешает детям заводить кроликов и держит собаку, которая кусается. Это, вероятно, то, что нам надо. Всякий, кто любит животных, с радостью изобьет всякого, кто их не любит. А теперь, прежде чем уйти, скажите-ка мне, Монт-младший, что вы об этом думаете?

Маркиз пошел в угол, взял прислоненный к стене холст и повернул его к свету. На нем была весьма приблизительно изображена раздетая молодая женщина.

- Это Стейнвич, - сказал маркиз. - Сможет она кого-нибудь соблазнить, а? Если ее повесить.

Сэр Лоренс вставил в глаз монокль.

- Школа продолговистов, - сказал он. - Вот что получается, маркиз, когда живут с высокими женщинами. Нет, соблазнить она никого не может, зато расстроит пищеварение, - зеленое тело, волосы цвета помидора, вся в кляксах. Вы ее купили?

- Да как вам сказать... - ответил маркиз, - но, говорят, она дорого стоит. А вы... вы бы случайно ее не взяли?

- Для вас, сэр, я готов на многое, но только не на это! Нет, - повторил сэр Лоренс и попятился, - только не на это!

- Я так и думал, - сказал маркиз, - а ведь говорят, в ней есть что-то динамическое! Ну, ничего не поделаешь. Мне нравился ваш отец, генерал, добавил он серьезным тоном, - и если слово его внука весит сейчас меньше, чем слово кучки погонщиков мулов, значит, мы дошли в Англии до такого альтруизма, что вряд ли выживем. Я вам сообщу, что скажет мой племянник. До свидания, генерал; до свидания, милый юноша, - шрам у вас ужасный. До свидания, Монт-младший, вы неисправимы.

Спускаясь по лестнице, сэр Лоренс взглянул на часы.

- Пока что, - сказал он, - все дело заняло у нас двадцать минут... ну, скажем, двадцать пять, считая дорогу. Таких темпов нет даже в Америке, а мы еще чуть было не приобрели в придачу продолговатую молодую женщину. А теперь в Кофейню, к Халлорсену! - Они свернули на Сент-Джеймс-стрит.

- Эта улица, - продолжал сэр Лоренс, - Мекка западного франта, как Рю-де-ла-Пэ - Мекка западной франтихи.