Последняя гроза

Наконец-то все расселись. Зря переживала Анна, места хватило всем. Еще и пара свободных стульев осталась. А может, ждали еще кого-нибудь?

Слово взял Александр.

– Ну что ж, разрешите сказать несколько слов в память о нашем отце. Сегодня исполнилось девять дней с момента безвременного ухода Григория Андреевича. Невозможно поверить…

Анна рассматривала сидящих за столом и пыталась понять, а кем они были для хозяина дома. Кто сегодня переживал, кому было все равно, а кто откровенно рассчитывал что-то получить по завещанию? Судя по лицам, не только она перестала слушать Александра. Все погрузились в свои мысли и оживились, только когда услышали слова про светлую память, и выпили, не чокаясь.

Официанты подкладывали закуски, все притихли, даже Василиса задумалась о чем-то своем.

– Алена, а расскажите, как умер Григорий Андреевич. Я ведь был у вас буквально накануне. Он был в прекрасном настроении, шутил, строил планы. Вроде бы ничего не предвещало. – Странно, что эти слова произнес Глеб.

Вероника от неожиданности закашлялась. Что значит – он был у них накануне? Не было его. Но вопрос был предназначен Алене.

– А что, есть сомнения, что Гриша умер от инфаркта? – как всегда не к месту выступила Василиса.

Вероника парировала тут же:

– Вася, прекрати, есть заключение врачей.

– И вскрытие было?

Анна с любопытством наблюдала за происходящим. Ну что ж за люди? Девять дней, как-никак. День памяти. Сегодня только про хорошее. Как правило, на таких мероприятиях люди делятся воспоминаниями. Ушел человек. Кем он был для каждого, за что будут вспоминать добрым словом, а тут сразу: отчего умер? Причем вопрос был задан с подтекстом, и это явно почувствовали все за столом.

Ответил Александр, чувствовалось, не выдержал, сказано было в сердцах и, возможно, излишне эмоционально:

– Василиса Антоновна, иногда вы бываете крайне беспардонной. Между прочим, у нас в семье горе, а вы лезете… – Он запнулся.

– Ну, продолжай. Свиным рылом в калашный ряд. Ты это хотел сказать?

Совершенно некстати расхохотался Виктор:

– Василиса, не переживайте. От инфаркта дед умер, от инфаркта. Но и отравить его было за что. Найдите в этом доме хотя бы одного человека, кого дед не тиранил. Разве что Алену? Но и она, скорее всего, в завещании упомянута. Так что мотивчик был у всех! Кому в этом мире не нужны деньги? Поднимите руки.

И сам тут же поднял руку, как в школе. От локтя, придерживая один локоть другой рукой и довольно оглядывая притихший стол.

Вероника вскочила со своего места:

– Господи, да что же это?!

Виктор тут же жестко прервал Веронику:

– Мать, прекрати истерить. Я не думаю, что деда кто-то убил. Он умел все держать под контролем. Свою смерть он мог организовать только сам. Так что, скорее всего, это действительно инфаркт. А вот что там в завещании? Думаю, нас всех ждут сюрпризы. Дед не жалел никого. Даже в больнице мне, прикованному к койке, сообщил, что я больше от него ни копейки не получу.

Вопрос Петра прозвучал немного насмешливо:

– Выполнил?

– Да. Пришлось самому крутиться.

– Ну, скажи ему спасибо. Мне как раз твои родители рассказывали, что ты стал классным программистом.

– Программистом стал, но тот разговор запомнил.

Вероника еще раз попыталась остановить перепалку:

– Витя! Прошу тебя, не надо.

Она встретилась глазами с сыном и тут же отвела их, полный боли взгляд поймал муж и легко кивнул: «Я с тобой». В который раз за последние дни она находила в нем опору? Та авария перевернула жизнь всей семьи. Но она не объединила, а еще больше отдалила их друг от друга.

* * *

Виктор никогда не забудет момент, когда он очнулся в больнице. Дикая боль в голове и во всем теле. Пытался поднять руку, понял, что невозможно. Скосил глаза в сторону: трубки, мониторы, рядом суетится медсестра.

– Очнулся, хорошо, сейчас доктора позову.

В глазах все поплыло, картинка смазалась, и он провалился в темноту. Периодически из темноты всплывали образы, ему казалось, что он смотрит фильм или спит и видит сны, слишком яркие, слишком красочные, до рези в глазах. Вот он летит на огромной скорости по ночной Москве. Грохот дискотеки. Открывают бутылки пива, пьют из горлышка. Кто-то капает в бутылку пива что-то из мензурки. Опять грохот музыки, и опять они едут по Москве. Мост. Шум тормозов и пустота.

Виктор уже не знал, от чего ему хуже, от чего хочет побыстрее избавиться? От дикой боли, которая тут же пронзала все тело, как только он открывал глаза, или от одного и того же кошмара, который заканчивался на мосту визгом тормозов? Что было дальше? Кто был в машине? Почему он лежит без движения?

В какой-то момент кошмары отпустили, тупая боль осталась, он мог различать лица. Вот мать, отец, Марта. Из друзей никого. И Валька все не приходил. И опять медсестра. Отец с озабоченным лицом, мать вечно заплаканная. Перепуганная Марта. Сколько все это продолжалось, он точно не мог определить.