Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

Марис уже лег спать, но когда вошла Эрика, он подскочил с кровати и стоя ждал, что будет дальше, что эта женщина предпримет, оказавшись с ним с глазу на глаз, что скажет ему. С помощью каких средств — а на сей раз она была невооружена — постарается сломить его, заставить сдаться или чего потребует?

Но Эрика молча стояла напротив Мариса. Она долго и оценивающе смотрела на его фигуру — с головы до ног. Глазами ласкала его широкую грудь, поросшие золотым пушком сильные и мускулистые руки, живот. Наконец взгляд ее остановился на плавках, из-под которых выпирал довольно крупный бугорок. Затем, сунув левую руку себе под бюстгальтер, медленно пошла на Мариса. Она шла грациозно и мягко, как кошка, охотящаяся за мышью. Подойдя к Марису вплотную, кончиками пальцев легко пробежала по его бедрам. Марис почувствовал теплый ток, который шел от нее. С легким стоном Эрика прижалась своими полными губами к его плечу и стала целовать, нежно покусывая. Рука, ласкавшая его живот, заскользила вниз. Оттянув резинку, Эрика ухватилась за половой член, и он стал постепенно набухать. Марис сделал слабую попытку отстраниться от Эрики, слегка оттолкнул ее, но в груди его, а затем в животе что-то сладко заныло. Отказаться от такой женщины было выше его сил. Он резко схватил ее, привлек к себе и сильно прижал к своей груди.

— Медведь! — выдохнула она и припала к его губам. — Да, да! — страстно зашептала, — да, милый, да!

Марис уронил ее на кровать, навалился и резким движением сорвал с нее трусики.

— Не спеши, милый, не спеши…

Эрика ловко выскользнула из объятий Мариса и села на него, по щекам ее текли крупные слезы… Обессиленная, она свалилась на пол и осталась так лежать. Марис пригнулся и увидел маленькую, беспомощную девочку. Вот она, Эрика без маски. Нежно поцеловав, он поднял ее обратно…

Марис забыл об окружающем мире, забыл, как попал в плен, забыл об уголовном деле, забыл о том, кто на самом деле Эрика и почему он здесь. Для него больше ничего не существовало вокруг. Ему было хорошо сейчас, а что будет потом, его не тревожило и не заботило.

— Милый… — шептала Эрика, гладила его пышную шевелюру и плакала.

— Почему ты плачешь? — удивленно спросил Марис и нежно погладил ее по щеке.

— Просто так…

Эрика вытерла слезы и улыбнулась:

— Мне никогда в жизни еще не было так хорошо. И это не просто вожделение. Я люблю тебя, Марис, люблю по-настоящему. Потому и отдалась тебе душой и телом — как хотела и как умела, как делают это дети природы — свободно и непринужденно, без предрассудков, словно плыла по бурному течению. И нечего стесняться того, чем нас наделила природа, не стоит себя ограничивать… Да, Марис, я полюбила тебя сразу, как говорят, с первого взгляда. Полюбила еще тогда, на автобусной станции, когда ты пожалел ту маленькую неряху и повел ее домой чистить джинсы. Я влюбилась в тебя. Сначала то была женская зависть. Я тогда еще не понимала, что со мной происходит, а потом поняла — это любовь. — Эрика уняла дрожь и подтянула одеяло. — Я не должна себе этого позволять, но мне тебя так хотелось! Ты мне очень нужен, а я не привыкла себе в чем-нибудь отказывать. Теперь же мне будет трудно, очень трудно. Ведь мы с тобой на разных полюсах, мы противники. Мне будет очень трудно с тобой расстаться. Это выше моих сил, но расстаться придется — хочешь не хочешь. — Она говорила тихо и проникновенно, словно сказку рассказывала. — У меня была очень сложная жизнь… Я никогда никого по-настоящему не любила. Ты — единственный… Я буду оплакивать тебя. Ведь я не плакала с самого детства. Буду приходить на твою могилу, приносить красные розы и оплакивать всю свою жизнь, до седой старости, если меня не расстреляют или не сгноят в тюрьме. А может… меня ликвидирует эта кодла. Но тебя, Марис, уничтожат очень скоро, — в голосе ее послышались истерические нотки. — Может, даже сегодня. Причем я сама должна отдать приказ об этом… или придется расстрелять самой…

— Тебе… меня? — Марис пожал плечами. — За что? — и беспечно рассмеялся. Но по сердцу что-то царапнуло.

— Что ты смеешься? Мы и в самом деле противники — ты следователь, я преступница, и не простая, а рецидивистка, активное лицо в банде. На моей совести немало дел, в том числе Том и Ванда. А если бы ты меня поймал, пожалел бы? Была бы у тебя возможность и полномочия пожалеть меня? Ничего подобного. Ты меня сразу засадил бы в тюрьму, предал бы суду. А там, глядишь, и вышка — то есть пуля в затылок. Жизнь — безжалостная игра, а выигрывает в ней тот, кто сильнее, умнее, ловчее, могущественнее. Настоящая азартная игра, с проигрышами и выигрышами.

Марис протянул руку к брюкам, нащупал в кармане сигареты и зажигалку, в которой находилась крошечная горошина — приемник-передатчик, — и подумал: как бы приладить его к Эрике. Но она пришла почти голая, без сумочки и, уж конечно, за вещами никуда не пойдет… Он взял себе сигарету и предложил Эрике. Оба закурили.

— Странно, Эрика, — Марис впервые обратился к ней по имени. — Интересно, как ты меня вычислила? Как ты узнала, кто я?

Эрика выпустила колечко дыма.