Последняя истина, последняя страсть

– Не трогай меня!

Он поднял руки – открытые ладони.

– Гордость моя здесь, у твоих ног. – Он кивнул на пол, на смятые растоптанные лилии. – Я без гордости… mein Diamant… я так… В последний раз… и не увидишь меня больше никогда.

Она смотрела на него. Он дернул на себе рубашку, открывая грудь.

– Обещаешь, Вилли Ригель?

– Даю слово. – Он потянул пояс ее самурайского кимоно. Оно скользнуло на пол. А потом ударил кулаками в стену, прижимая ее к этой стене, и впился поцелуем ей в губы.

Выходит на охоту в поцелуях при свечах…

Nistet auf gebrohenen Herzen…

Вьет гнезда в разбитом сердце…

– Вилли…

– Побратим… Mein Diamant…

– Вальтер…

– Лизбет… лишь бы тебе было хорошо… лишь бы ты наслаждалась…

In die Augen starr sie die…

Она смотрит пристально тебе в глаза…

Околдовывает…

Ее взгляд поражает тебя насмерть…

Am Ende tut es Weh

В конце причиняя боль…

Amour… Amour…

Она сама обняла его за шею…

– Вальтер…

И он обнял ее, приподнимая, прижимая ее к себе, как единственную свою драгоценность…

Так они потом и замерли.

Надолго…

Но вот отпустили друг друга…

Он нагнулся, поднял с пола ее серое кимоно и укутал ее в него. Затем открыл входную дверь.

Лиза с порога квартиры смотрела, как он спускается вниз по лестнице.

– Вилли!

Он обернулся и… рванул вверх по лестнице к ней. Назад.

Десятки, сотни раз она, Лиза Оболенская, детективщица, писательница, потом вспоминала этот миг. Как он бросился к ней… Его глаза… его лицо в тот момент…

– Ну что, Вилли Ригель. – Она выпрямилась, собрав всю свою гордость в кулак. – Помни, что ты мне обещал. Держи свое слово.

– Клянусь честью.

И опять – его лицо в тот момент, когда он это произнес…

Вальтер…

Майор Вальтер Ригель сел в «Порше» и уехал от дома своей невесты, писательницы, адвоката Лизы Оболенской.

Доехал до частного гаража. И оставил «Порше» там в боксе. Написал Гектору записку, поблагодарил его сердечно.

До отдела полиции он шел пешком. Шел по родному Староказарменску, темному, освещенному фонарями.

Увидел в витрине свое отражение.

Немец… Порой он ощущал себя бесконечно одиноким в этой русской тусовке…

В отделе полиции царила сонная тишина. Бессменный дежурный Ухов смотрел футбол на планшете. Он окинул взглядом Вилли Ригеля – без куртки, рубашка на груди распахнута, пуговицы отлетели.

– Вилли, сынок, ты что такой?

– Ничего, Семеныч. – Вилли Ригель зашел в дежурку, осмотрел стены. – Ремонт надо делать весной. С нового года фонды будут в хозуправлении на краску и отделочные материалы. Заберешь накладные потом.

– До нового года еще далеко. Сделаем ремонт. Натюрлих! – Дежурный Ухов смотрел на него – Все хорошо, сынок?

– Все прекрасно. – Вилли Ригель улыбнулся, пригладил обеими руками свой растрепавшийся идеальный пробор.

Он зашел в свой кабинет. Включил свет. Огляделся. Достал из шкафа чистую рубашку. Снял ту, что была на нем – с оторванными пуговицами. Аккуратно свернул ее и сунул в мешок для белья. Переоделся в чистое. Проверил все ящики стола. Навел на столе идеальный порядок.

Открыл сейф.

Достал табельный пистолет.

Проверил обойму.

Выключил свет.

А затем в кабинете грохнул выстрел.

Глава 51 И на посошок – мятный капучино

Когда сокровище в руках, рубины словно сор,
Сердечный страх повергнут в прах. Что сердце?
                           Сладкий вор
В груди, в пути – куда идти? Бежать за кем вослед?
Она – Зима. Ее – Весна. И Лета знойный бред.

На кладбище в годовщину смерти Вилли Ригеля Катя пришла вместе с дежурным Уховым. Он словно постарел на десять лет.

Они положили цветы к скромному памятнику, где были лишь ЕГО имя, фамилия и годы жизни. На земле рядом лежала охапка цветов. И стояла стопка водки, накрытая кусочком черного хлеба. Катя поняла, что Гектор побывал на могиле своего друга раньше них.

Ухов долго смотрел на памятник. Потом взял Катю под руку и тяжело оперся на нее. Как старик, хотя был крепкий мужик и не так давно разменял свой шестой десяток. Катя повела его с кладбища. Они хотели провести этот день вместе в разговорах о НЕМ. Им никто не был нужен. И Катя знала – даже если бы Ухов к вечеру вдребезги напился, она сама бы отвезла его на такси домой. В такой день дежурного из Староказарменска, потерявшего своего названного сына, нельзя было оставлять одного. Никак.

Писательница-детективщица Лиза Оболенская, получившая свою свободу, с которой она, правда, порой теперь не знала, что делать, в годовщину ЕГО смерти на кладбище не поехала.

Ей из издательства привезли «авторские» экземпляры ее новой книги «Умру вместе с тобой». Она брала книгу за книгой в руки и разглядывала стильную обложку.