Последняя из амазонок

— Наш гость в своей речи восхваляет горожан за их сдержанность, учтивость и хорошие манеры. Это не что иное, как попытка исподволь назвать нас дикарями. Но разве мы таковы, сёстры? Мы, женщины, не подчинённые мужчинам, со всех сторон окружены теми, кто хотел бы ввергнуть нас в это жалкое состояние. Вы дивитесь нашей жестокости? Но тогда как другие народы борются за сохранение их родной земли, нам приходится отстаивать наши тела и души, которые мужчины при первой же возможности поработили бы так же, как они сделали это во всех прочих краях. Я слышала, о, афиняне, что некогда ваши собственные жёны и матери были равны мужчинам. Да, до того как у вас установились «благородные городские обычаи», женский голос был равен мужскому. Однако вы — это сделал ваш царь Кекроп — принудили женщин к покорности и молчанию. Тал Кирте никогда не потерпят ничего подобного, и всякий надеющийся сделать наших сестёр своей собственностью получит самый жестокий и суровый отпор! Мы держимся особняком от прочих народов и полагаемся не на друзей и союзы, а на собственную решимость и силу духа. Защищаем ли мы себя, как дикие звери? Да, но кто не защищался бы на нашем месте! Отвергаем ли мы нажим? Да, но так повели бы себя и вы! Враги окружают нас со всех сторон, и даже из-за моря к нам являются воры вроде вас, желающие украсть нашу свободу!

Она взглянула на Тесея в упор.

— Запомни, пират, покушающийся на нашу вольность: если у других племён готовность умереть за свой народ является добродетелью, которую прививают и внушают, у нас дело обстоит не так. Для воительниц свободного народа верность и самоотверженность естественны так же, как для стаи волков, и лишить нас этого можно, лишь забрав наши жизни. И я, как и любая из дев, с радостью отдам свою жизнь во имя сохранения нашей вольности. И если свободному народу суждено пасть, то мы погибнем все. Земля пропитается нашей и вашей кровью, но никогда мы не уступим чужакам святой вольности, которую чтим так, что называем себя её именем, тал Кирте!

Тысячи слушательниц выразили оратору восхищение оглушительными криками, но нашлись и недовольные: по их мнению, обвинения, адресованные Тесею, ни на чём не основаны, не говоря уж о том, что они отнюдь не соответствовали духу гостеприимства.

Сама Элевтера, поняв, что несколько перебрала с гневными выпадами, закончила выступление и сошла с помоста.

Антиопа по праву одной из цариц предложила Тесею, коль скоро он пожелает, продолжить свою речь и привести ответные доводы, на которые Элевтера сможет впоследствии возразить. Такой подход одобрили все.

— Я благодарю выступавшую сейчас деву, — промолвил Тесей, учтиво поклонившись своей противнице, — за её прочувствованный панегирик степной жизни. Многое не вызывает возражений, однако она затронула тему смерти, каковую хотел бы развить и я. Немало вещей разделяет обитающие на земле народы, объединяет же нас одно: все мы смертны. Рано или поздно эта мельница перемалывает в муку каждого. Сознание своей смертности возвышает человека над бессловесной тварью: лишь мы одни знаем, что обречены умереть. По природе своей человек дик и является, в сущности, таким же свирепым хищником, как лев или волк. Однако осознание конечности своего существования не только отличает нас от этих животных, но и накладывает на нас определённые обязательства. Да, божество создало нас охотниками, и мы остаёмся такими, какими сотворены. Но, отделив людей от прочих своих творений, боги тем самым дали им иное, великое предназначение. Мы должны подняться, возвыситься от низости к благородству, от невежества к просвещению, от варварства к цивилизации, от звериного начала в себе — к истинно человеческому! В минувшие эпохи люди не ведали никакого закона. Человек истреблял себе подобных, убивал даже собственных родичей, а жестокостью и кровожадностью превосходил самых свирепых хищников. Впрочем, не буду более занимать ваше время, расписывая проявления дикости. Подумайте о другом, друзья мои. Есть неколебимый закон, перед коим склоняются даже бессмертные боги: высшее превосходит низшее, и новое сменяет старое. Подобно тому, как титанов и сынов Геи сменили Зевс и олимпийцы, так и роду человеческому, и мужчинам и женщинам, подобает заменить животные инстинкты разумом, жестокость — гуманностью, а вожделение — любовью.

Свою речь Тесей закончил восхвалением милосердия Ипполиты, Антиопы, даже Элевтеры и всего свободного народа. По его словам, даровав ему и его людям убежище, девы-воительницы поступили в соответствии с заветами Зевса Странноприимца, а стало быть, проявили не низменное, животное начало, побуждающее к беспощадной жестокости, но высокую гуманность, свойственную существам цивилизованным и одухотворённым.

С этими словами царь Афин сошёл с помоста, и раззадоренные полемикой слушатели стали вновь вызывать Элевтеру, желая услышать, сможет ли она опровергнуть доводы столь умелого оратора.