Последняя из древних

Женщина уставилась на великолепное животное, которое являла собой Дочь. Она не была готова увидеть ничего подобного. Она слышала истории о таких созданиях, но сама никогда не видела их. Хотя мальчик в своей сбивчивой манере подробно описал ей это тело, зрелище потрясло ее.

Если бы Дочь не была истощенной и предстала бы перед ней во всей красе, в охотничьем снаряжении и с лоснящимися мышцами, женщина пришла бы в ужас. Но и сейчас она с первого же взгляда поняла, что она слабее. Ее колени задрожали. Хотя девушка, должно быть, едва не умерла зимой, ее фигура была могучей и выглядела полной сил. Это было существо с более плотной мышечной массой, быстрое и сильное, с мощными чувствами и острым умом. Глаза были глубоко спрятаны под надбровными дугами, и в них трудно было что-либо прочитать. У нее была копна рыжих волос, а из покатого лба росли рога.

От такого зрелища впору было впасть в панику и броситься вперед с копьем, как могли бы поступить другие представители ее племени. Но эта женщина была другой. Она не могла оторвать от девушки взгляда. И потом, она внимательно слушала мальчика. Он рассказывал ей истории о доброте, еде и безопасности, которые это существо дарило ему более года. Сама жизнь мальчика служила этому доказательством. А еще он объяснил женщине, как правильно приветствовать девушку.

Женщина опустила оружие на землю. Любопытство пересилило страх. Она решила поверить словам мальчика. И медленно пошла навстречу девушке, глубоко дыша, чтобы загнать страх подальше в грудь. Подняв правую руку, она повернула ее ладонью наружу. И, как советовал мальчик, раздвинула пальцы.

Она медленно приближалась к девушке, пока не оказалась прямо перед ней. Она ощутила кисловатый запах голодного желудка и маслянистый дух от странного мяса, которое она ела. Женщина посмотрела в глаза девушки. Слезы навернулись на ее собственные глаза. Она прижала ладонь к широкой ладони Дочери. У них под кожей течет одна и та же кровь. Сердца бьются одновременно. Они обе думают одно: «Мы не одиноки».

Человек

Я укладываю Джейкоба в переноску на груди. Ему всего шесть недель, а я с удивлением ощущаю его тяжесть, как будто он набрал фунт за ночь. Теплый осенний день, солнце стоит высоко в небе, но я на всякий случай прихватываю лишнюю куртку, которая вместит нас обоих. Я выхожу с парковки, здесь мне знаком каждый камешек. Иду мимо холщовых палаток и обхожу вокруг площадки. Прихожу на место, встаю у походного стола, как и каждый день, и приветствую всех. Джейкоб в центре внимания. Вскоре приходит Кейтлин, здоровается со всеми и кивает так, что я понимаю: у нее есть новости. Анаис, за прошлую неделю выправившая свою подпрыгивающую походку, забирает Джейкоба, чтобы мы с Кейтлин могли поговорить.

Кейтлин вручает мне глянцевую фотографию. Это черновой макет музейной брошюры. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу скелеты крупным планом: современный человек смотрит в глаза моей неандерталки. Вверху надпись крупным шрифтом: «ЛЮБОВНИКИ». Мне все время казалось, что это их личное дело, в которое мне не следует влезать. А тут они показаны с близкого расстояния и в таких интимных деталях, что смотреть почти невыносимо. Я открываю рот, сама не зная, что собираюсь сказать, но Кейтлин меня останавливает.

– Ги хочет, чтобы ты написала введение, – говорит она.

– Я?

– Да, ты.

– «Любовники»?

– Он хочет, чтобы их называли именно так.

– Но мы же не знаем, кто они друг другу.

– Думаю, зависит от того, какая любовь, – говорит она. – Но он хочет, чтобы первую статью написала ты. Это станет основой нашего общения со СМИ и общественностью. Будем опираться на твою интерпретацию. – Она опускает брошюру и смотрит на меня. – Он считает, что это большая честь.

Кейтлин уходит, кисло улыбаясь, – раньше я бы расценила это выражение как поджатые губы. Она возвращается к столу, где занималась каталогизацией артефактов. Ее неуклюжая доброта наполняет меня теплом. Мы такие разные, но я привязалась к ней. И я слишком многим ей обязана. Что я напишу? Мне кажется почти невозможным представить миру мою неандерталку. Как несколько абзацев могут переломить ошибочное понимание целого вида, длившееся почти столетие? Мне делается страшновато. Нет ни единой мысли. Кормление Джейкоба плохо сказывается на моей физической форме и, наверное, на умственных способностях тоже.

Я слышу треск открывающейся банки.

– Энди?

– Роуз?

Я обнимаю его, подойдя к походному столику.

– Где мой подельник?

Анаис приносит Джейкоба, и мы приступаем к следующей части нашей рутинной работы. Я занимаюсь Джейкобом по утрам. После обеда я приношу его на раскопки и общаюсь со всеми, пока он не будет готов поспать вместе с Энди. Так мы договорились после того, как Энди отметил, что у него с Джейкобом сходный режим.

– Саймон уже вернулся? – спрашивает Энди, осторожно опускаясь в гамак, который Саймон подвесил для него в палатке специально для растяжения мышц спины.

– Нет, он приезжает завтра на долгие выходные.