Последняя из Лунных Дев

Извлеки из всего, что здесь написано, то, что сочтешь нужным. Все это не что иное, как размышления старухи, которая всем сердцем желает видеть тебя счастливой, но которой в то же время несказанно хочется, чтобы дело ее жизни продолжалось. У каждого из нас есть много предназначений, которые следует исполнить. И поскольку быть твоей бабушкой являлось одним из них – с моей стороны было бы непростительным упущением перестать тебя учить сейчас лишь потому, что мои ноги более не оставляют отпечатки на земле. И потому я скажу тебе то, что у меня на душе, ибо так я делала всегда.

Однажды – причем, возможно, очень скоро – ты окажешься перед необходимостью выбора, разрываемая между той жизнью, к которой была рождена, и той, что ты сама себе создала, между своим долгом и мечтами.

И все-таки одно с другим не так сильно расходится, как тебе кажется. Доверься своему сердцу. Доверься магии. Это по-прежнему живет в тебе – туго свернутое и убранное подальше, но терпеливо ждущее, когда его извлекут на свет. Ты оглядываешь сейчас то, что тебе досталось – а досталось, признаю, совсем не много, – и видишь вокруг лишь упадок и разрушение. Но ничто не бывает утеряно безнадежно, моя Лиззи. Нет ничего, что неподвластно возрождению.

А.»

Глава 20 7 августа

Лиззи проснулась внезапно, словно от толчка, широко раскрыв глаза в густой, похожей на плотный кокон, темноте бабушкиной спальни и гадая, что же могло ее так резко пробудить. Из-под двери не просачивалось никакого света, из коридора не слышалось шагов – не было вообще никаких звуков, способных оторвать ее от сна. Она снова закрыла глаза, прислушиваясь к царящему вокруг покою и слыша лишь привычные звуки утихающего на ночь дома.

В детстве она частенько лежала в темноте, воображая свой дом живым существом: слушая, как устало поскрипывают его древние кости в конце долгого дня, как размеренно, точно сердце, тикают часы; представляя, как его темные окна глядят на улицу, будто множество незрячих глаз, как занавески на них едва заметно вздымаются и опадают, словно дом дышит.

И вот теперь занавески тоже едва заметно шевелились на легчайшем ветерке. Некоторое время Лиззи наблюдала их гипнотические слабые колыхания, чувствуя, как потихоньку возвращается к ней сон… И вдруг уловила едва ощутимый запах, просачивающийся сквозь сетку на окне. Запах дыма.

Пульс резко участился. Откинув одеяло, Лиззи подскочила к окну. На востоке, в стороне яблоневого сада, горизонт озарялся зловещим оранжевым светом. Снова подул ветер, врываясь в комнату и неся с собой уже безошибочно различимый запах дыма.

Горел яблоневый сад.

Охваченная паникой, Лиззи поскорее натянула грязные джинсы и сунула ноги в рабочие ботинки, стоявшие в ногах кровати, а потом выскочила в коридор и заколотила кулаком в дверь к Эвви:

– Звоните пожарным! Скажите, чтобы торопились: горит сад!

Она тут же устремилась вниз, громко топая по ступеням незавязанными ботинками, выскочила через заднюю дверь на улицу и помчалась прямо через заброшенные поля.