Последняя из рода Болейн

— Но ведь вы тоже недолюбливаете эту женщину, матушка, она вам никогда не нравилась, — возразила Маргарита, поигрывая своими темными кудрями. — Эта белоснежная богиня что-то уж слишком увлеклась Бонниве и теперь пожинает, что посеяла. — Принцесса издала резкий отрывистый смешок. — Возможно, отчасти поэтому Бонниве и был назначен полномочным послом короля в Германии, подальше от сетей этой дамы.

— Помолчи, mignonne, — упрекнула ее мать. — Ты так поглощена мыслями о Гильоме де Бонниве, что напрашивается вопрос: тебя-то что интересует в нем? — Луиза нахмурилась и покачала головой.

Мария вдруг вспомнила: действительно, не раз поговаривали о том, что принцесса Маргарита давно уже неравнодушна к Бонниве, хотя замужем она за Алансоном.

— Как бы то ни было, — вставила неугомонная Маргарита, бросив украдкой быстрый взгляд на свою раздосадованную матушку, — наш roi du soleil[62] заскучал и утратил душевное равновесие, а погода не такова, чтобы сражаться на турнире либо устроить охоту на оленя или вепря.

Клод слушала все это с безразличием, и Мария, хотя и не видела лица королевы полностью, ясно представила себе ее ничего не выражающий взгляд и водянистые глаза, один из которых косил.

— Нам пора уходить, милая Клод, — прервала Луиза Савойская неловкое молчание. — Я бы хотела по пути задержаться в детских покоях.

— Разумеется, — учтиво ответила Клод, медленно вставая из кресла вслед за гостьями. — Вчера я навещала их, все было хорошо, а дофин уже говорит чуть ли не целыми фразами. Мне сказали, что первыми его словами были du roi. Очень уместно, вы не находите?

— Ты совершенно права, дочь, — проговорила свекровь, уже направляясь к двери и глядя на невестку поверх своего покрытого бархатом плеча.

Ястребиные глаза Маргариты приметили Марию, стоящую ближе всех к двери.

— Дочь Буллейна? — спросила она то ли девушку, то ли сама себя. — Однако сегодня вы не в золотом и чисто белом. — Маргарита рассмеялась и удалилась вслед за своей внушающей трепет матерью, распространяя ароматы изысканных благовоний.

Мария от всей души надеялась, что королева не усмотрела в этой реплике никакого упрека, ибо та благосклонно напомнила Марии, как мило она смотрелась вместе с любезным королем на празднестве. Но после этого Клод снова утонула в своих огромных подушках на диване и сразу же, казалось, задремала. Мария долго сидела у ее ног, затем поднялась уходить. И тут до ее ушей снова долетел голос королевы Клод.

— Не позволяй мадам дю Алансон подшучивать над тобой, а королеве-матери — запугать тебя, petite Буллейн. Но, с другой стороны, будь осмотрительна и не становись у них на дороге.

Мария обернулась, и ее юбки громко зашуршали в полной тишине комнаты.

— Merci, Ваше величество.

Королева Клод, однако, склонилась на подушки, словно забывшись сном. Слабый огонь очага освещал ее располневшую фигуру.

Скоро Мария поняла, как глупо с ее стороны было надеяться, будто можно избежать свидания со своенравным королем, стараясь держаться поближе к изолированному покою королевы. Как довелось ей узнать в тот же день, рука короля дотягивалась куда угодно, не ведая преград.

— Мари, здесь месье дю Фрагонар — в синем кабинете, — он хочет видеть тебя наедине, — взволнованно сообщила Жанна. Она наклонилась ближе и предусмотрительно понизила голос: — Нет ни малейших сомнений, что он послан Его величеством, Мари, ведь Фрагонар ближе всех к королю, поскольку это касается личных дел.

Мария ощутила, как громко и тяжело забилось сердце.

— Что ж, значит, я должна побеседовать с месье Фрагонаром, — только и сказала она.

Жанна прошла с ней по узкому коридору до приемной — одной из нескольких парадных приемных, редко используемых затворницей Клод. У двери Жанна остановилась, а Мария, постучав, вошла внутрь.

У месье Фрагонара были посеребренные годами волосы, а дублет и чулки сшиты из мерцающего серого атласа. Он поклонился Марии — церемонно и слишком низко.

— Мадемуазель Мари Буллейн… — Ее имя он, казалось, не произнес, а вдохнул, как аромат цветка. — Не могли бы мы с вами посидеть минутку вместе? У меня послание для вас от du Roi. — Он учтиво улыбнулся, а она села там, куда он указал. — Послание, предназначенное только для ваших ушей.

Рукой в кружевном рукаве посланец опирался на серебряный набалдашник трости.

— Наш король до сих пор очарован вашей красотой и учтивостью, которой он насладился — увы, слишком недолго, — находясь рядом с вами в Париже в прошлом месяце. Вы же — ах, несомненно! — также думаете о нем с нежностью.

Мария замешкалась с ответом, отчаянно перебирая в уме возможности, которые позволили бы ей отодвинуться от края разверзающейся пропасти. «Дурочка, — сказала она себе, — да разве не об этом ты мечтала целых четыре года?»

— Oui, месье. Конечно же, я с нежностью думаю о du Roi.

— Хочу по-дружески объяснить вам, мадемуазель: король в последнее время очень занят, на его плечах лежит тяжкое бремя. Какой радостной была бы обязанность облегчить это бремя и развлечь его приятной беседой и разнообразными занятиями, вы согласны?

— Все охотно готовы служить королю, месье.