Последняя из рода Болейн

Легко, как бабочка, порхала в оставшиеся недели лета Мария Кэри при оживленном дворе короля Генриха, как и на его громадном ложе. Ее медовый месяц с Виллом Кэри длился всего лишь одну неделю, а этому, с громогласным и веселым королем, и конца было не видать. Вместе с королем они охотились, катались на разукрашенных барках по всей Темзе, смеялись, танцевали, развлекались играми, гуляли об руку друг с другом. Впервые в жизни Мария принимала ухаживания, и она страстно влюбилась если не в своего горячего и своевольного любовника, то уж во всяком случае во все то, что сопутствовало его любви к ней.

— Мария! Его величество ждет тебя под окном, а за ним выстроилась половина придворных, — восторженно пропищала Джейн Рочфорд и подбежала, чтобы помочь Марии заколоть на высоко взбитых золотых локонах новую, из зеленого бархата, шляпку для верховой езды. — Ты бы лучше помахала ему рукой из окошка, если хочешь, чтобы он и дальше так терпеливо дожидался.

— Да ведь я уже совсем готова, Джейн, а помашу из окна обязательно. Какой сегодня чудесный осенний день! — Мария распахнула настежь окно из толстого стекла в свинцовом переплете и высунулась помахать королю. Ее платье для верховых прогулок, серовато-зеленое, вместе с зеленой шляпой идеально подходило для сегодняшнего дня, как решила сама Мария. Король и сопровождающие его несколько приближенных увидели ее, замахали руками и приветствовали громкими возгласами.

— Я уже спешу к вам! Я так рада, что сегодня мы будем стрелять! — крикнула она из окна. Ей подумалось, что они все выглядят взволнованными и счастливыми, как мальчишки: Джордж гордо стоит рядом с Его величеством, король улыбается, всем присутствующим не терпится оказаться на пологих, покрытых зеленью холмах, где расставлены мишени, размеченные кругами, — туда они пошлют свои стрелы. Один лишь Вильям Стаффорд, облокотившийся о ствол старого дуба позади короля и пожирающий ее голодными глазами, не улыбнулся ей.

Она поспешила вниз по ступеням огромной восточной лестницы, а следом за ней Джейн Рочфорд и еще несколько подруг. Мария гордилась впечатлением, которое произвело ее платье: она несколько долгих часов выбирала для него материал. По правде говоря, ото всех ее платьев для верховой езды и стрельбы это отличалось простотой покроя. Бархатная расклешенная юбка была умеренно пышной, а выделялось это платье среди всех прочих, какие ей доводилось видеть, лишь облегающим верхом с длинными рукавами. Гладкий покрой юбки не скрывал изгиба бедер, а с талии ниспадали широкие сборчатые рюши, которые выгодно подчеркивали ровный плоский живот и полные груди. Это шло вразрез с заимствованной у Франции и Испании модой на корсажи — очень тугие, с вызывающе низкими вырезами, обнажающими ложбинку между грудей. Такой, решила Мария, не подойдет для утра, посвященного стрельбе из лука по мишеням. Сегодня пусть король у кого-нибудь другого высматривает туго затянутые полуобнаженные груди!

Воздух был кристально прозрачным, солнце, подобное ограненному самоцвету, сияло с голубого бархата небес. Ей говорили, что осенью в Англии чаще всего идут дожди или же туман окутывает эти огромные, раскинувшиеся на берегах извилистой Темзы дворцы. Но сегодня в мире Марии все было ясно и безоблачно. Его величество даже снова отослал прочь Вилла, на сей раз на целую неделю, так что ей не придется сегодня мириться с его кислой миной и хмурым взглядом.

— Доброе утро, милая Мария! — приветствовал ее зычным голосом король, как только она вышла из дверей в сопровождении других дам. Будто она не провела всю ночь до утра в его постели, будто об этом не знали почти все столпившиеся здесь его приближенные.

Рука об руку с королем, не обращая внимания на перемигивания, смешки и шепотки придворных (и на пристальный взгляд Стаффа тоже) они пошли по зеленым лужайкам, затем напрямик через розарий к стрельбищу. Как всегда в последние дни лета, сад буйно зеленел и розы на длинных стебельках гордо цвели перед приближающимися зимними холодами.

Король выхватил кинжал и, просияв, срезал для Марии роскошную белую розу.

— Пусть эта роза украсит твою великолепную грудь, которую столь коварно скрывает этот зеленый бархат, моя Мария. Тогда я смогу наклоняться и вдыхать ее несравненный аромат, — тихо проговорил Генрих и улыбнулся той проказливой мальчишеской улыбкой, которая так ей нравилась. — А кроме того, — добавил он, идя вместе с ней дальше, — мне хочется видеть на тебе белый и зеленый цвета Тюдоров. Ты — одна из самых больших ценностей, какими только владеет король.