Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

: ТРЁП. Его не ведают “левые” — и в результате мы не имеем тех Ильей, что были раньше. С нами — и до нас, когда ещё ходило Первое Поколение. НБС.

— Этот трёп очень не нравится мне и Сашке, и ещё Хмырю. И мы не хотим, чтобы с нашей Правой системой случилось то же самое. Потому что за это время мы так узнали и полюбили нашу Правую систему!..

: Мы нашли и заново вскрыли почти все мраковские НКЗ — красоту сказочную; натёки кальцитов, и кора чуть-ли не всех цветов радуги,— а ещё знаменитое “мундмильхен” — “лунное молоко”: удивительные мягкие ослепительно белые струящиеся натёки, струящиеся — и замершие одновременно на уступах стен Белой Колокольни — настоящего карстового грота, “спрятавшегося” средь переплетения узких раскарстованных трещин НКЗ даже от Аркаши с Мраком — но нам с Хомо посчастливилось, разбирая один завал, наткнуться на него;

— Хмырь с Пищером долго бродили по самым правым, тупиковым — как прежде считалось — ходам; “нащупывали” — так называл это Хмырь — и в результате вскрыли продолжение Ильей дальше вправо — конечно, по размерам это было меньше, чем закрытое пока ЖБК,— всего восемь или десять пересекающихся штреков, метров по 200 ÷ 300 каждый,– но мы были первыми, кто вошёл в эти штреки после тех, кто в них работал — и там всё сохранилось, как было: орты, забои, скамеечки для отдыха,— и даже рельсы, клинья, лампадки, чайники для воды...

— И рисунки на стенах: те самые, где церковь и поп, и звезда вверх ногами... И дата — “1837”.

: Наводнение, что когда-то остановило добычу Белого Камня в Ильях, ЖБК и Никитах, прорвавшись во время весеннего паводка Рожайки через входы внутрь систем ( судя по всему — считает Пищер, и я с ним в этом согласен,— той же точки зрения придерживается и Хмырь — паводок ворвался первоначально в Ильи, потому что они лежат выше по течению реки, чем Никиты, и наши входы лишь на метр возвышаются даже в современные паводки над уровнем воды — раньше же, когда против никитского входа была мельничная плотина, вода поднималась выше — даже если не учитывать общего обмеления подмосковных рек, случившегося в последние десятилетия; из Ильей по пласту, или через какую-то несохранившуюся сбойку в районе ЖБК поток воды ворвался в Никиты — там до сих пор на всех стенах чёрная полоса: след того наводнения ),— так вот: этот поток воды прошёл через левую и среднюю часть Ильей; в Правой же системе воды не было, и потому она не только лучше сохранилась — но и сохранила нам в этих замурованных штреках свои исторические свидетельства, которые мы теперь — раз Она нам их показала — просто обязаны были сберечь. Ведь теперь мы были ответственны за их судьбу.

И мы решили ничего не говорить нашим — я, Сашка и Хмырь — но остановить “левых”, покуда они не узнали обо всём, что мы нашли, и не растащили, не испакостили всё.

: Остановить, раз мы не могли совсем изгнать их из пещеры — без лишнего трёпа и сантиментов.

: Ради нас и ради всех, кто может прийти после нас.

Прецедент уже был — закрытие ЖБК. И думаю, это было сделано правильно.

— Потому что это единственное, что можно было сделать. И должно — тогда и сейчас.

РЕМИНИСЦЕНЦИЯ II: за Сашку.

..: Горячее дыхание за спиной — дыхание этих ублюдков; блики их плексуального пламени, раздуваемого на ходу ветром, словно пожар не случившейся революции; звяканье бубе... виноват — баллончиков за спиной в рюке; брань и сопутствующие выкрики сзади —

— мы вырываемся в Большие Штреки.

Мы почти у цели: не может же наша увлекательная игра в ‘казахов-разбойников’ длиться Вечность!..

— А жаль. Между прочим. Уж очень я как бы того... — ну, вошёл во вкус. Приноровился к своим даунам — да и они ко мне, можно сказать, привыкли... Прикипели душой — теперь ни за что не отвяжутся,— особенно после того, что я для них по гуманизму своему христианскому сделал. Да и Дерьмакационная Линия наша, что мы воздвигли поперёк Ильей, покоя им не даёт — чешет и возбуждает... Гондурас ещё тот, значить.

«Экая обида!» — бормочу я про себя, явно издеваясь. И оборачиваюсь назад в определённой жажде лицезреть их неуклюжие, жалкие попытки выбраться из шкуродёра, в который я их заманил ( орден Александра Сусанина I степени ),— то есть который я выбрал для относительно плавного ввода этих придурков в Большие Штреки:

: Ага. Шкурник-колено, то есть вначале вверх, на завал, метра три-четыре очень узкого хода, достаточно образно обозванного Хмырём “Пищи-Ввод” — у Хмыря вообще неподражаемый талант к такого рода названиям,— затем плоская, как юмор секретаря обкома, шклевотина меж двух расслоившихся плит и ( без малейшей предварительной подготовки или намёка ) — отвесная дорога вниз, лишённая каких бы то ни было опор по сторонам: прямо из потолка широченного штрека, два-с-четвертью метра падения ровно.