Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

: До пола. Потому что очень высокие потолки здесь — в Больших Штреках правой части Дальней системы. ( Пищер считает, что сохранились они в своём первозданном виде потому, что в Правой системе наводнения не было; по-моему, Пищер только мозги компрессирует такими предположениями — и себе, и людям. Ибо тогда уж все штреки в Правой должны быть высоченными — как оно и было во время разработок, но вот ЖБК, по которому явно прошёлся вал воды, должно, как и Старая система, лежать в руинах. Однако в реальной жизни этого вовсе не наблюдается. И Штреки эти — единственные на всю Правую систему,— не считая десятка тех, что Пищер — мало ему ЖБК было! — с Хмырём не так давно приплюсовали к Системе, Бородинскими Полями обозвав... Остальная же часть Правой пребывает в ильински-своеобычных руинах: меньше всего в этой жизни на творение рук человеческих похожих — что и делает Ильи столь сложной Системой. Не сравнимой и не сопоставимой даже в кошмарном сне с любой иной подземной полостью. )

— Так вот: в шкурничке этом, Пищи-Вводе, что так нежданно-предательски выводит сюда, нет никакой возможности развернуться: АБСОЛЮТНО-НИКАКОЙ, значит,—

... Ох, и повеселились мы в своё время тут с Питом: на время проходить его, вперёд-и-назад. Назад, кстати, это вообще цирк: допрыгнуть, дотянуться до невидимой снизу зацепки в отслоившейся от потолка плите, затем подтянуться — на одной руке, потому как для второй природа никаких зацепок не предусмотрела,— закинуть ноги в щель, чтоб зафиксироваться в распоре — ну а потом уж карабкайся, ползи наверх, как в обычном лифте... Только очень-очень узком и изогнутом ко всеобщему счастию в самом интимном своём моменте буквой “Г”: м-да, значить...

: только ничто на свете не бывает зря. В том числе и данное умение. Ведь мы с этим камнем — нашим Белым Камнем — друзья; партнёры по играм, приколам, кайфу и волшебству — и я легко и изящно приземляюсь на дно штрека на привычные к этому упражнению руки в тонких, удобных для этого перчаточках, и почти одновременно — на ноги; у меня даже налобник на эластичном хайратнике не успевает дёрнуться — не то что соскочить с головы, и баллончики-колокольчики в рюкзачке за спиной лежат, как влитые, и я легко и непринуждённо распрямляюсь, поднимаю вверх голову — и вижу в щели над собой трепещущие плексуальные отблески.

— И предвкушаю бездну удовольствия: бурного, продолжительного и абсолютного по всем своим возможным параметрам.

И тихо отхожу в сторону, и вновь оборачиваюсь назад: лицезреть, как этот цирк будет гасить свои огни. Потому что они — это совсем не я: уж это — точно, и Ильи для них... То есть, совсем не для них: я так считаю, потому что эти дауны всем своим существованием не дают мне возможности считать иначе.

... Ага. Потрудитесь, потрудитесь. Всё равно ваши попытки развернуться, чтобы спланировать ногами вниз, по меньшей мере бессмысленны. Тут даже Пищер развернуться не смог — а куда вам до Пищера...

— Для усиления чувства кайфа ( важнейшего после Чувства Глубокого Удовлетворения ) я легонько подзуживаю их. Мне — можно. Теперь мне можно всё. Ведь это действительно страшно весело: в Пищи-Ввод они впендюриваются, как и несутся за мной — на полном скаку головой вперёд с плексом наперевес: шкурник-то вначале вверх идёт, на ту самую отслоившуюся плиту, и развернуться им не то что в голову не приходит — возможности поступить иначе — с плексом! — у них нет; на это я и рассчитывал, ведь в Большие Штреки их можно было через десяток иных ходов вывести — но мне нужно было именно через этот: “мон шер, значить”. Жаль только, не видит этой воистину фальш-феерической картины Майн Кайф Либер Сталкер — ну да ладно. Я ему потом отпишу: только бы он вернулся...

..: ОТТУДА.

: Возвращаюсь к прерванным событиям, в корне пресекая попытку удариться в тоску и ностальгию по Майн Люберу,— потому что эти недоумки всё-таки добрались — цепочкой, следуя строго один за другим, как и планировалось мной ( в шкурнике плотно, не продохнуть ) — добрались-таки до самого выхода из него: «на самый конец, значить»,— ехидствую я по этому поводу.

“Да”,— как, очевидно, сказал бы Сталкер — если бы... Эх!..