Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

— Мы словно отдаём долг Ильям, очищая их от этой мерзости: мы-то ходим иначе...

: Потому мы и ставим этот завал. Он — такой символический — последний из двенадцати завалов, которыми нам приходится отсекать нашу Систему от Старой, — их всё-таки пришлось сделать 12 — ровно столько понадобилось “опустить” ходов, чтобы надёжно, неразбираемо — по крайней мере с их стороны — отрезать загаженную часть Ильей от нашей, не тронутой ни волоками, ни копотью плекса, ни растаскиванием старинных предметов и карстовых красивостей, что мы тут находим...

— Ампутация опухоли,— объявляет Сашка.

— Выхухоли и похухоли,— мрачно перефразирует его Хмырь.

— Ампутация?.. Некоторые завалы, поставленные нами, являются смертельными ловушками для того, кто вздумает разбирать их с той стороны. Ибо при малейшей попытке разбора оттуда на завал мгновенно сядет свод — так мы напрягли замковые камни — и закроет этот проход уже навсегда, а вместе с ним того, кто полез “разбираться”...

: То есть — убьёт. Наверное, это слово должно написать —

: теперь, через столько лет...

— Написал. Но значило-ли оно для меня тогда то же, что сейчас? Наверно, да. Только Ильи значили больше.

— И потом: хождение под землю вещь сама по себе опасная. Точно так же этот додик мог полезть под любой иной завал и начать его разбирать — спьяну или по дури... Не от большого ума, в общем. А любой из настоящих легко мог опознать наши “ловушки” — как и аналогичное естественное образование — и не совать голову под гильотину. Да только настоящих, как виделось нам, слева НЕ ОСТАЛОСЬ.

А даунов, как и гОвна, было не жалко. Мы не звали их к себе в Мир Подземли,— где всегда, между прочим, были свои законы. Особенно в том, что касалось чистоты и безопасности. И “Свечек” я запомнил на всю жизнь — как и спасы по ним.

: НАШИ СПАСЫ.

— Так вот: устраивать спасы по таким мы больше не собирались.

: Не мы начали эту войну — но эта война стала нашей.

: Так, кажется.

РЕМИНИСЦЕНЦИЯ II: Егоров.

— Убеждаюсь, что направление, в котором я удаляюсь, усвоено моими преследователями верно — этот штрек они знают; в Ильях это ‘довольно распространённый штрек’ — он ведёт к тому месту, где в 1979 году погиб И. Шкварин, и время от времени они “бегают к нему” любопытства ради — изредка, правда; очень редко в последнее время... Ну да это нам только на руку. К тому же они полагают, что этот штрек единственный, что ведёт к данному месту... Что ж: вольному ­­­— воля. “Как знаете”,— как говорится. < “Не думали, не гадали” же они, что в Большие Штреки можно так неожиданно выворотиться из, казалось, монолитного свода... >

— На всякий случай даю мощную вспышку назад, за поворот,— и тут же прыгаю влево, левой рукой опираясь о плиту, перемахиваю через неё в броске-падении, правой одновременно уменьшая яркость налобника: ни к чему мне сейчас эта прорва ‘люмпенов’, рябит от неё немного в глазах; ход поворачивает вправо,— здесь так: словно лесенка, ступени, или уголки — влево-вправо, влево-вправо...

: По результирующей диагонали, значит. Нагибаюсь, уходя от нависающего выступа плиты, перескакиваю яму меж двух упавших плит; опасный трюк под низко нависающим сводом... но кто не пробовал — не знает. А заодно и мозги сохранил, и свод в целостности,—

— Перекатываюсь: тут так быстрее всего — через торчащую ребром вверх поперёк прохода плиту; проскальзываю, ничего лишнего не касаясь и стараясь не задевать подозрительные замки меж здоровенных блоков, что только с виду держат монолит свода — так же держат, как свод выглядит монолитным, а глянешь на эту конструкцию с другой стороны — благо, есть такая возможность — каждый волос дыбом встаёт... И на голове тоже.

— Но нет у меня в данный момент такой психоделической возможности: всё быстрее, быстрее, быстрее... Мне очень нужны эти секунды. Две плиты вертикально впереди — на них поперёк третья: очень своеобразные ворота. Вход в систему Шкварина — так это теперь называется.

— Стремительно приближаюсь: прыжками, здесь достаточно высоко и можно не опасаться случайно чиркнуть баллонами за спиной в рюке по своду; ныряю в описанные ворота, ‘со свистом рассекая воздух чуть впереди себя’ — разве что обвала не устраиваю при преодолении сверхзвукового барьера; конечно, можно разогнаться и побольше — штрек позволяет — но это мне ни к чему: я меру знаю. А главное, световой барьер преодолевать нет никакого логического резона: мчаться впереди собственного света? Благодарю покорно — в темноте меж всех этих камней можно запросто свернуть шею.