Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

... а делаем мы следующее. Перед нами — карта Ильей; два месяца Пищер с Егоровым и Хмырём, не отвлекаясь ни на какие иные подземные занятия, снимали её — масштаб 1 : 100,— не карта, атлас,— каждый камень показан на ней, если он более полуметра, и другой такой карты нет ни у кого: ни у спасателей фиговых < их”карта” — вообще анекдот; видел я её как-то — там не то, что половины ходов нет — целый сектор в Дальней отсутствует, 100 Х 250 м,— будто и нет его ‘в породе’; а ведь это треть системы почти — не Ильей, Дальней,— как они умудрились вывернуть её в “подпространство”? — или куда там?..

: Наверно, “снимали” двумя группами — навстречу друг другу. Ну и когда “камералили” — пишу естественно в кавычках — всё, что не сошлось — наехало друг на друга из-за чудовищных ошибок и халтуры — просто выкинули на фиг,— “спасатели”... >

— другие же схемы даже не схемы Ильей были, а так, обрисовки отдельных гротов и перекрёстков. Типа схемы метро — и “точность” такая же. Но всё ж выше, чем на официальной “съёмке” “спасотряда” фон Пальцева. И ещё была карта НБС — но она во-первых, слишком старая, многие штреки изменились за 10 лет — упали, скажем,— или были изменены: сокротиловки разные, и новые “отрытия”, да гроты перестроенные из ранее “проходных” штреков,— к тому же Пищер с Сашкой использовали её, когда свою съёмку рисовали — так что о пищеровской карте правильнее говорить, что это карта НБС, ЗМ, Егорова и Хмыря.

— И Сашка проводит по этой карте свою Демаркационную Линию. То есть это не линия: точнее, не прямая. Потому что когда смотришь на нашу карту, видно, что правая часть Ильей соединяется с левой всего шестью ходами: Централкой, что идёт у нас параллельно склону холма, четырьмя узкими штреками в Сетке в районе Подарка и всего одним длинным извилистым шкуродёром в Дальней: в самом центре того места, которого нет на “карте” “спасателей”.

И Сашка крестиками перечёркивает эти шесть проходов: в самых узких местах.

— Нет,— говорю я ему,— этот ход лучше не здесь закрывать,— и показываю, где лучше. Потому как узкое место — это одно; но ведь нам надо ещё откуда-то подтаскивать камни, чтобы заткнуть его, и место для работы — с нашей стороны — должно быть достаточно просторным. Да и затыкать штрек надо так, чтоб с той стороны разобрать завал было невозможно. Так я это понимаю.

— Да,— вздохнув, соглашается Егоров. Потому что я предлагаю очень хороший вариант: в том месте ход идёт резко вверх — если смотреть от них, то есть поднимается на старый завал, и это очень узкий и опасный — в смысле надёжности свода — шкуродёр; там всё на честном слове держится, а камней и обрушившихся плит с нашей стороны сколько угодно, пусть оно и выглядит на схеме широким — то есть нам будет очень легко заткнуть этот проход, но вот разобрать его с той стороны — особенно если мы опустим на завал свод — будет физически невозможно.

Хмырь тоже не согласен с Сашкой — только по поводу другого хода.

: Чем перекрывать один довольно просторный проход в Сетке — к тому же на самом виду, чуть-ли не в трёх метрах от Подарка, в котором народ стоит каждые выходные — он предлагает “поставить крест” на четырёх шкурниках, что выходят к этому штреку с нашей стороны. «Четыре к одному,— презрительно бормочет Сашка,— чем больше завалов — тем дольше их ставить и тем больше шансов, что они смогут разобрать какой-либо из них...»

Но завалы разбирать тоже уметь надо. И вряд-ли те, “левые”, умеют это делать так же хорошо, как и мы — иначе они бы уже давно по ЖБК ходили. Сашка с Хмырём долго спорят по этому поводу.

: Я спорить не люблю. Что толку в споре? Обида — не истина: геморрой и усталость. Особенно в последней инстанции.

— А как вы собираетесь закрывать Централку? — спрашиваю их я.

: Вопрос этот явно приводит и Сашку, и Хмыря в смущение. И тут Сашка хлопает себя по лбу — и начинает хохотать: зло, зло — очень зло...

— ДА ИХ ЖЕ ДЕРЬМОМ!!! — собрав силы, наконец объявляет он причину своей истерики.

— И точно: вокруг Централки масса гротов, загаженных и в буквальном смысле этого слова засраных “Левыми Демократами”.

: Мусор, вонючие полиэтиленовые пакеты с остатками какой-то гнили, тухлятина, мокрая разлагающаяся бумага, заблёванная и заплесневевшая посуда с остатками жрача и срача, мерзкого вида полуразложившееся тряпьё, осколки стекла, бутылки, осклизлые от электролита старые батарейки... Всё идёт в дело. В том числе и дерьмо разной степени разложения. И вообще всё, что мы находим в окружающих гротах и штреках — всю грязь и мерзость: предметы антропогенного происхождения,— как характеризует сырьё для завала мрачно настроенный Хмырь,— то есть всё, что натащили сюда эти мерзавцы — вплоть до старых размокших бычков, обронённых спичек, кусочков фольги от сигаретных пачек, фильтров от сигарет, поломанных примусов, остатков систем, фонарей...

: ВСЁ-ВСЁ-ВСЁ.