Последняя картина Сары де Вос

Они летят к краю материка, ободку песчаных обрывов, красных черепичных крыш и буровато-зеленых древесных крон. Марти следит за посадкой на мониторе в спинке кресла перед собой, сопоставляет движение условного, словно из компьютерной игры, самолетика и то, что видит в иллюминатор. Снижаться начинают сразу после того, как внизу показывается нефтяной завод на берегу Ботанического залива. И вот самолет уже катится по посадочной полосе и подъезжает к зданию аэропорта. Марти готовится к высадке. Само слово «высадка» придало бы стюарду сходство с бывшим военным, если бы не розовая гвоздика в петлице. Специфический словарь аэропортов всегда смущает Марти. Территория отчуждения, думает он, идя с картиной по мостику, или по сходням, или как там это называется. У него только маленький чемодан и картина, так что он проходит через зал выдачи багажа и оказывается на таможне в числе первых. Молоденький мальчик в рубашке с короткими рукавами спрашивает, почему картина не задекларирована. Марти отвечает, что везет ее на выставку в Художественную галерею Нового Южного Уэльса, и это, разумеется, усложняет дело. Появляются таможенники постарше, требуют заполнить бланки и протоколы. Марти не разрешает им развернуть картину, но говорит, что они могут просветить ее рентгеном. Его ловят на слове и уводят в отдельное помещение с виниловыми стульями, где он сидит и ждет, пока картину просветят. Наконец ее возвращают, и он выходит в терминал. Пассажиры катят чемоданы в белизну аэропорта, туда, где за ограждением ждут встречающие.

Таксист-индус одет, будто собирается на полюс, в машине жарит печка, хотя на улице больше десяти градусов Цельсия. Марти прилетел из манхэттенского лета в сиднейскую зиму, но она ощущается как ранняя весна перед тем, как вдоль дорожек в Центральном парке распустятся тюльпаны. Внезапно он понимает, что они едут по неправильной полосе. Его это нервирует, хотя сам он последний раз водил машину еще до того, как Клинтон стал президентом. Картина рядом с ним на заднем сиденье, чемодан в багажнике. Марти читает таксисту – Махешу, согласно удостоверению, приколотому на солнцезащитный козырек, – название гостиницы из маршрутной квитанции, тот кивает. Марти спрашивает, нельзя ли выключить печку – у него с собой ценная картина, которой вредны перепады температуры. Махеш молча выключает. Они долго едут мимо складов и мебельных магазинов и наконец оказываются в жилом районе из приземистых одноэтажных домиков с крохотными мощеными двориками и папоротником либо пальмой в кадке у двери. Ближе к городу Марти видит двух-трехэтажные викторианские дома с ажурными балкончиками и двустворчатыми дверями – дальние родственники нью-йоркских таунхаусов. Марти переводит часы на местное время по оранжевым цифрам на приборной панели. Сейчас 9:06, но Марти не знает, какого дня. Он вылетел в среду, но где-то по пути день то ли прибавился, то ли потерялся. «Вы не могли бы сказать, какой сегодня день недели?» Водитель с опаской смотрит на него в зеркало заднего вида и отвечает, что сегодня пятница.