Последняя клятва

Харви ушел, а Мэтт подождал, пока Джастин справился со слезами.

– Мне жаль этого копа, – проронил тот. – Он задал всего несколько вопросов, а я уже сдулся.

– Ты поправишься, – попробовал ободрить друга Мэтт.

– Поправлюсь? – в тоне Джастина вдруг засквозило раздражение. – Ее больше нет! Для чего мне жить? Для этого? – протянул он руку к катетеру.

– Эй, приятель, полегче! – схватил катетер Мэтт. – Тебе нужны антибиотики.

– Они мне колют еще и обезболивающие, – передернулся Джастин. – Я не смог завязать, когда на кону стоял мой брак. Я не смог завязать ради приемных детей, которых поклялся любить. Разве я смогу стать нормальным человеком теперь – когда меня уже ничто не мотивирует?

– Твоим приемным детям нужна твоя любовь, – возразил Мэтт. – Особенно сейчас! Когда они потеряли мать. И знай – они сильно скучают по тебе.

– Нет, не скучают.

– Скучают! Кайла призналась Бри.

Джастин ничего не сказал в отчет. Лишь отвернулся лицом к стене.

– Дай время! Тебе нужно исцелиться, – Мэтт готов был всем помочь другу, но будет ли этого достаточно?

Глава сороковая

Бри не пробыла в доме и десяти минут, как кто-то позвонил в дверь.

Она выглянула в окно у переднего крыльца. Стеф!

Бри поколебалась. Усталость одолевала ее. Ей нужно было отдохнуть. Но разве она сможет расслабиться и обрести покой, пока не расставит все точки над «i» с нежданной гостьей. Опять.

Бри открыла дверь.

– Извините, – попятилась назад Стеф. – Я не буду заходить. Я только хотела поговорить с вами, всего несколько минут.

– Конечно, – вышла на крыльцо Бри. Холодный ветер сразу же задул в дырочки ее вязаного свитера. Бри потерла руки.

– Не думаю, что дети меня простили, – начала Стеф.

– Вы лично ничего плохого не совершили, – прервала ее Бри, но она и сама не знала, как отреагируют ребята на приход Стеф. Они знали, что их мать убил Зак, но Бри не посвящала их в подробности.

Да, черт возьми! Ей и самой необходимо было время, чтобы оправиться ото всего происшедшего. Хотя бы неделя тишины и спокойствия! А лучше месяц…

– Мой муж убил Эрин. А я даже не знала этого, – голос Стефани звучал так, словно она до сих пор не верила в это. – Прошло уже два дня, а я так до конца всего не осознала.

– Я понимаю, что вы испытываете, – Бри тоже все случившееся казалось до сих пор почти сюрреалистическим.

– Но, как бы там ни было, я бы хотела поблагодарить вас.

– Вам есть, где жить? – спросила Бри. Дом Стеф все еще оставался опечатан.

– Да, – всхлипнула Стеф. – Меня пустила к себе пожить одна девушка из салона. Я думаю продать дом. Не смогу там жить.

– Как вы себя чувствуете?

Стеф погладила живот:

– Вроде нормально. Только как я скажу малышу, что его отец хотел убить нас обоих?

– Не знаю…

– Извините. Я забыла… – Стеф прикрыла рот рукой.

– Ничего, все в порядке. Мы не можем изменить своего прошлого. Нам надо научиться с ним жить.

Бри пока тоже не рассказала Люку и Кайле о том, что их отец вымогал у их матери деньги, спекулируя на них. Но рано или поздно ей придется им все рассказать. Гораздо хуже будет, если они узнают о Крейге от чужих людей. Но пока их хватало плохих новостей, и Кайла была еще слишком маленькой. Она вообще ничего не знала о своем отце. Сказать по правде, Бри страшилась того дня, когда ей придется все рассказать девочке.

Стеф спустилась на одну ступеньку вниз:

– Я только хотела сказать вам «Спасибо». И еще… я очень сожалею, что все так вышло. Берегите себя!

– Вы тоже!

Стеф сошла с крыльца и села в машину. Помахав ей на прощание рукой, Бри проводила ее взглядом. Но не успела она зайти обратно в дом, как на подъездную аллею вырулил потрепанный «Бронко» Адама. Брат припарковался перед домом, открыл багажник и вытащил оттуда холст. Бри придержала ему дверь, Адам занес картину в гостиную, и их тут же обступили ребята.

– Это не та картина, над которой ты работал, – констатировала Бри; она поняла это по одному размеру холста.

– Я закончил ее в тот же день, когда ты увезла детей домой. Эрин сотню раз просила меня нарисовать для нее ферму, – Адам раскрыл картину. – Получилось не очень, но я старался.

Бри в молчании воззрилась на полотно. На картине Эрин одной рукой держала за повод Ковбоя, а другой поглаживала его морду, а Люк и Кайла чистили коня. Эрин счастливо улыбалась, ветерок нежно теребил кончики ее темных волос. За ней и детьми проглядывала конюшня, вокруг которой расстилался луг, усеянный красочными цветами. А с бирюзового неба на них проливало свои теплые лучи яркое солнце.

– Этот тот самый день, когда Эрин привела с аукциона Ковбоя, – пробормотал Адам.

Люк встал рядом с Бри:

– Ковбой был в жутком состоянии. Тощий, грязный, весь в царапинах. Мама сказала – не купи она коня, и его на следующий день отправили бы на живодерню.

Бри перехватила брошенный на нее исподволь взгляд Адама, заметила промелькнувшую на его губах улыбку и поняла: это он дал деньги на коня. И, возможно, не только на этого, но и на всех остальных. На картине Ковбой стоял, расслабившись – чуть отведя в сторону заднюю ногу и низко склонив голову. Конь явно понимал: он спасен и теперь в безопасности.