Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями

Родоначальник этой идеи Мирон Петровский впервые изложил ее в уже цитированной выше статье «Мифологическое городоведение Михаила Булгакова» — той самой, в которой, так и не доказав, что Булгаков занимался каким-то мифическим «городоведением», предложил свою знаменитую трактовку законов физики.

«В „Мастере и Маргарите“, — пишет М. Петровский, — погибают оба города, сосредоточившие в себе действие романа, — Ершалаим и Москва. Конец Ершалаима напрямую связан со смертью Ешуа Га-Ноцри. Конец Москвы — со смертью мастера…» И хотя далее, как это принято у булгаковедов, от своей идеи исследователь как бы отступает: «Исчезновение двух великих городов в „Мастере и Маргарите“ — скорей всего оптическая иллюзия, поскольку читатель знает, что оба города более или менее благополучно пребывают на своих местах …», — тем не менее в конце концов настаивает на своем: «…Есть серьезные основания полагать, что у Булгакова — пусть не прямо, обиняком, намеком — речь идет именно о полной гибели двух великих городов»[28]. (Подчеркнуто мною. — Л. Я.)

В доказательство гибели Ершалаима М. Петровский приводит несколько строк из прекрасного описания грозы в романе: «Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Страшную тучу принесло со стороны моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца нисана».

В качестве свидетельства гибели Москвы — следующие строки: «Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого города, который ушел в землю и оставил по себе только туман».

От этой путаницы начинает болеть голова… «Более или менее благополучно пребывают на своих местах»? Кажется, наш исследователь забыл, что великий Иерусалим — булгаковский Ершалаим — действительно погиб. Он был взят римлянами, защитники города убиты, казнены, угнаны в рабство; город стерт с лица земли, так что чудом уцелел лишь кусок кладки западной стены храма… На месте погибшего города — через много лет, в другую эпоху — постепенно возник новый…

В романе катастрофа произойдет за пределами романного времени, но пока длится это самое романное время, автор помнит, что город обречен, и уверен, что об этом помнит читатель.

«Вспомни мое слово, — угрожает, пророчествуя, Пилат: — увидишь ты здесь, первосвященник, не одну когорту в Ершалаиме, нет! Придет под стены города полностью легион Фульмината, подойдет арабская конница, тогда услышишь ты горький плач и стенания!»

Это булгаковский пересказ — булгаковский перевертыш — пророчества в Евангелии от Луки. («И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем и сказал: …придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне…»)

Евангелист Лука, а не Булгаков ставил гибель Иерусалима в прямую связь с гибелью Иисуса. Лука, которому тем легче было пророчествовать, что писал он после разрушения Иерусалима…

А гроза… Ах, эти грозы — стихия Воланда, один из самых сильных сквозных мотивов в «Мастере и Маргарите», пронизывающих весь роман и соединяющих в единое целое его «ершалаимские» и его «московские» главы…

Гроза уйдет, и солнце, прежде чем «утонуть в Средиземном море», еще успеет вернуться в Ершалаим, чтобы позолотить ступени Иродова дворца… А потом ночной город будет залит праздничными огнями. («Во всех окнах играло пламя светильников, и отовсюду, сливаясь в нестройный хор, звучали славословия».) И два гигантских пятисвечия (эти пяти-, а не традиционные семисвечия Булгаков разглядел на иллюстрации из старинной рукописи, воспроизведенной в одном из изданий книги В. Ф. Фаррара) зажгутся над храмом, так что свет их заспорит со светом луны, повисшей высоко в небе…

Что же касается гибели Москвы в романе «Мастер и Маргарита», то тут придется только пожать плечами. Неужто надо напоминать, что Земля, на которой мы живем, круглая и оставляемые нами города неизбежно уходят за горизонт — так же, как тонет в Средиземном море вечернее солнце Иудеи и уходят, погружаясь за черту окоема, корабли в море…

Нет, крушение мира в романе «Мастер и Маргарита» не состоялось. «Ну что же, — говорит Воланд о москвичах, — они — люди как люди… обыкновенные люди…» И ни политические, ни революционные перевороты, ни даже самое появление дьявола в Москве ничего не переменят по существу. Мир — в его мизерном, обывательском, бездуховном — оказывается, бессмертен…

Или, может быть, вы ожидали чего-то другого?

«Кто-то отпускал на свободу мастера…»

В истории шестой редакции романа есть существенный момент: перед тем, как начать диктовку эпилога, Булгаков снимает последний, к тому времени заключительный, абзац в 32-й, последней главе романа.