Последняя командировка

Он приходил в волнение, брался руками за виски. Глаза разбегались в разные стороны.

— Ты хочешь абсолютного счастья. Так не бывает. За счастье надо бороться. Надо найти свою золотую жилу, свою точку применения, определяющую и оправдывающую твое существование, твою судьбу. Вот, слушай. Есть одна тема, которая, мне кажется, должна тебя заинтересовать…

— Нет, нет, — говорил Митенька, — протягивая вперед руки и как бы обороняясь, — не сейчас. Потом как-нибудь. Я еще ничего не решил… Не знаю сам.

— Мне кажется, ты, брат, нездоров. У тебя что-то с психикой или, в крайнем случае, с нервами… Посоветовался бы с врачом…

— Ну, к чему это? Разве в этом дело?

— Чего же ты хочешь наконец?

— Выиграть мотоцикл, — сказал Митенька с воодушевлением.

Иван захохотал, хлопнул товарища по плечу:

— Вот это, брат, дело. Я б тоже не прочь. Закатились бы мы с тобой.

Митенька оживлялся. Любовь к спорту — вот что в основном сближало этих двух разных людей, но и спорт любили они по-разному.

Все эти разговоры прекращались, когда входила Лита. Но почему?

Однажды Митенька застал Литу одну. Он остался, решив дождаться Ивана. Разговор не клеился. Митя взял книгу, Лита довязывала свитер себе или Ивану. Но, занятые каждый своим, они поглядывали друг на друга и друг о друге думали: Лита — что Митенька действительно похож на князя Мышкина — так его и называли в университете. Есть ли у него какая-нибудь Настасья Филипповна или он только ждет ее?

Митенька умилен был хрупкостью ее физической и душевной. «Всякая фальшь для нее нестерпима». Наверное, ее очень легко обидеть. Она беззащитна. И у него, который никогда в жизни никого не защитил, даже самого себя, явилось желанье защитить ее.

Она была в тот день грустна и, может быть, нездорова. Задумавшись, глядела в одну точку, или, напротив, в эту минуту она вовсе ни о чем не думала, и это делало взгляд ее тяжелым и страдальческим. Молчать, когда она так смотрит, было бессердечно. Он спросил:

— О чем? О чем вы так мучительно думаете?

Она улыбнулась и стала проще, доступнее пониманию.

— О вас.

— Ну? То есть что же… обо мне?

— О том, что вы — князь Мышкин. А где-то существует Настасья Филипповна.

Он взялся за виски, глаза его разбрелись в стороны, и слова Литы он как бы отстранил рукой:

— Нет, это все ужасно… не так. Князь Мышкин — это только внешнее сходство. Ничего, ничего общего — уверяю вас. И тем более Настасья Филипповна — нет, нет.

— Отчего? Мне кажется, Настасья Филипповна или что-нибудь другое — без этого нельзя. Пусто.

— Пожалуйста, не надо об этом. Я даже думать не имею права… Не могу себе этого позволить.

Лита не понимала его.

— Ну, как вам сказать — не могу позволить. Это для меня роскошь и недоступно. Да я и не думаю об этом. Я также не могу никому позволить вмешательства в мою жизнь, очень близкого с ней соприкосновения. Вручить кому-нибудь на нее права… Это страшно. А женщина? Какая из них может вынести меня и что она получит взамен своей любви или преданности?

Лита молчала. Взгляд ее, казалось, стал еще печальнее, и Митенька подумал с испугом, что чем-то ее задел. Но чем? Может быть, она обиделась за женщин и за любовь? Тогда он стал хвалить Ивана — отлично, что пришла ему в голову такая идея. Вот уж на Ивана не приходится жаловаться. Лита должна быть счастлива и горда таким мужем. Судьба отнеслась к ней милостиво, уберегла ее от беды. Ведь что, если бы…

— Да, да, — кивнула Лита. — Иван любит порядок и лояльность. Он живет благоразумно и терпеливо. Он честен и добросовестен как с людьми, так и в работе. О таких говорят: человек чести и долга. Но ведь и с ним бывает: наскучит работа, и я наскучу. Он это переносит без хныканья. И на мою хандру отвечает обычно: абсолютного счастья нет.

— Он и мне это говорил. — И с новым воодушевлением Митенька принялся хвалить Ивана. Он был как бы обижен за друга и чего-то боялся, потому что в тоне Литы, когда она говорила о муже, звучала скука. Нет, ни за что нельзя этого допустить, чтоб над этим домом, где ему так хорошо, появились тучи.

— Иван — отличный человек, Лита. Помимо всего, что вы сказали — и не так сказали, как следовало, — я могу добавить: он истинный ученый, преданный науке. А я нет…

— Он совсем не такой, как вы… Я даже удивляюсь вашей дружбе. — И в голосе ее прозвучало что-то похожее на сожаление, что вновь породило смутный страх и тревогу в Митенькином сердце.

— Я выиграл мотоцикл!

Да, это было событие.

— Значит, желания иногда сбываются, — сказала Лита.

— Не так уж редко, лапушка, — сказал Иван.

— Отметим?

— Я принес. — Митенька с детским выражением лица вынул из кармана «Столичную». В тот воскресный день он был обрадованным ребенком, получившим давно загаданный подарок и не перестававшим этому радоваться и удивляться. — Только его еще надо взять. Завтра, ребята, возьмем. Вы пойдете со мной? А потом — на нем куда глаза глядят.

— Втроем? — удивилась Лита. — Там место на двоих.

— Я уступаю тебе, — свеликодушничал Иван.