Последняя крепость. Том 2

— Живой… — криво улыбнувшись, проговорил Аж. И, устало присев на корточки, повертев в руках палку, выбросил ее. — А я-то поначалу так испугался… Прихватило у меня живот посреди ночи, и пошел я… облегчиться. Сижу себе спокойно, слышу — чьи-то еще шаги. А темень вокруг — хоть глаз коли! Ну, думаю, такой же, как и я, бедолага, ту же беду сюда принес. Молчу. Может, думаю, это кто-то из благородных рекрутов, а они же, знаешь, смущаются, когда им с чернью рядом приходится нужду справлять. Видал ведь, кружком становятся, если кому-то из них приспичит, чтобы, значит, нас сиянием благородной задницы не ослепить. Темень… И вдруг прямо позади меня — ка-ак плюхнет! А потом еще раз — да громче! Как на меня брызнет это самое дело… Понял я — конфуз случился. Кто-то в яму угодил. Маленько посветлее стало, вижу — и впрямь кто-то барахтается. Да еще в самой середке как-то оказался — рукой не достать. Побежал искать палку, насилу нашарил ее в потемках… Вернулся обратно, тяну ее тебе, ты схватил… И дернул на себя — я едва палку не выпустил, затащило меня в яму по пояс. Еще немного, и оба так барахтались бы. Но — справился-таки я, осилил. Вытащил тебя… Чего молчишь? Ну… понятно, испугался очень… А кто бы не испугался?

В голове Горома был полнейший кавардак. Аж… спас его? Аж? Спас, хотя и сам чуть не утонул. По пояс в дерьме — тянул его из последних сил. И так спокойно и даже радостно рассказывает. Может, не узнал, кого из дерьма-то вынул?

— Ужин-то ты варганил, рекрут Гором, — сказал Аж, и парень понял, что последняя его мысль была ошибочна. — С твоего ужина живот у меня и пучил. И если б не пучил, не проснулся бы я посреди ночи. И некому было бы тебя вытаскивать. Вот штука-то…

Аж рассмеялся.

Нет, Гором положительно ничего не понимал. Как это так? Аж ему враг, получается, и он Ажу — тоже враг. Кто же рискует жизнью, чтобы спасти врага? Чушь какая-то…

— Зачем? — хрипло выговорил Гором.

— Что — «зачем»? — не понял Аж Полторы Ноги.

— Зачем ты меня вытаскивал?

— Как это — «зачем вытаскивал»? — все еще не мог сообразить Аж.

— Я ведь тебя… Я тебя сегодня ночью удавить хотел, — неожиданно для самого себя признался Гором. — И удавил бы, да не нашел быстро. А долго искать у меня времени не было. Спешил…

Гором замолчал. Аж тоже. И вдруг, о чем-то подумав, Полторы Ноги посмотрел на стену над выгребной ямой. Потом на Горома. Потом опять на стену и опять на Горома. И присвистнул.

— Вот оно что… — тихо произнес он. — Удрать ты хотел… Вот ты, значит, каков…

Сын кузнеца пощупал рукой за пазухой. Пусто. Сумка с деньгами безвозвратно канула в смрадной яме. Следовательно, то, что именно он ограбил Якоба, еще доказать нужно. И крюк с веревкой утонул… К чему же тогда признаваться в том, с какими именно намерениями он покинул этой ночью башню Училища?

— Ничего я не хотел, — сказал Гором. — Вышел по нужде и поскользнулся в темноте…

Аж хмыкнул и промолчал.

— И все-таки, — снова задал Гором мучивший его вопрос. — Зачем ты меня спас? Я тебя все равно рано или поздно прижучил бы… Неужели ты этого не понимал?

— Это ты пока еще ничего не понимаешь, — ответил Аж серьезно и как-то даже… сердито. — Таким, как ты, самые простые вещи долго втолковывать приходится. Мы ведь с тобой здесь одно дело делаем. И я, и ты… и все остальные. И поддерживать друг друга — это и есть наш Долг. Как же я мог мимо пройти, если ты попал в беду? Пусть у нас размолвка вышла, и ты зло на меня затаил, так это зло твое — не твое вовсе.

— Как это? — вытаращился на него Гором.

— А вот так. Мастера нам каждый день говорят: чтобы стать человеком, нужно прежде всего победить самого себя. Я как-то раз задумался: как же это — победить самого себя? Ведь если самого себя победишь, кто тогда победителем-то останется? А?

Аж смотрел прямо на Горома. И тот, отчего-то смешавшись из-за этого взгляда, пробормотал в ответ:

— Ты сам и останешься победителем.

— Ну а кого ты победил-то? — не унимался Полторы Ноги. — Кто проигравший-то?

Гором пожал плечами. Ему не хотелось думать. Он вдруг почувствовал, что как-то очень быстро устал. Это было даже больше, чем просто усталость. Это была — опустошенность.

— Во-от! — продолжал между тем Аж. — То-то и оно! Получается, что в каждом человеке кроме самого человека есть еще кто-то, кого надо побеждать, чтобы стать человеком. Выходит, этот кто-то — вовсе не человек. А кто он? — спросил Аж и сам себе ответил: — Он тот, кто есть — настоящий и первейший враг человеческий. Иначе зачем его побеждать? Я вот как думаю…

Видно, о том, о чем Аж Полторы Ноги говорил сейчас, он не говорил еще никогда и ни с кем. Аж сейчас и не замечал, что Гором его совсем не слушает. Тема, на которую он наткнулся невзначай, полностью захватила его.